Чужие здесь не ходят - Андрей Посняков

«Полсорока»… Миша невольно улыбнулся – здесь все считали «сороками». Привычка еще с самых древних времен. Как в песне про «сорок сороков»…

–Ну, двадцать пар весел – это еще не большая. Однако для Горыни-реки – вполне…

–Наша стража заметила бы!– одеваясь, покивал отрок.– Ужо!

–Ну да, заметили бы…– сотник задумчиво потеребил бородку.– Однако и лиходеи не под пиратским флагом плыли!

–Что, господин сотник?

–Говорю – таились под мирных гостей. И тем не менее – список проходивших за последние сутки судов составить надо…

–А если они со стороны Киева или Переяславля пришли? И так же – обратно,– вполне резонно высказался кто-то из ратников.– Там, недалеко, волок. На Припять вовсе не обязательно по Горыни через наши земли.

Лана вскинула брови:

–Он прав!

Ну да, прав был отрок, прав! Так вполне могло быть, да, скорее всего, и было. Тогда дела хуже, но не безнадежно, правда – хлопотно. Пройтись от волока вниз по Припяти, поспрошать людей – ладья не иголка…

–Возвращаемся!– тронув коня, приказал сотник.

И вновь – пепелище, и вновь – обгоревшие трупы и гарь. И запах – мерзкий запах сгоревшей человеческой плоти…

–Все до головешек сгорели?– Миша все же боялся спросить… вернее – узнать наверняка… Все ж не чужая была ему Костомара-вдова, далеко не чужая… Молодая – лет тридцать – красавица. Тонкий породистый нос, пышные ресницы, большие, серовато-зеленые с хитроватым глаза золотистыми искорками… Даже чуть тонковатые губы ничуть не портили красотку… Дева – огонь! Впрочем, вполне зрелая женщина… выглядевшая как подросток – тоненькая, изящная… Союзник, друг… и даже более того… Неужели – и ее…

–Вдовы нигде нет, господине!– подойдя, негромко промолвил Ермил.– Скорее всего, увезли с собой…

–Так, парни… За мной!

Миша взметнулся в седло. Он всегда был резок и скор на решения, особенно когда некогда было думать. Вот и сейчас – некогда. Смерти подобно! Тяжелую ладью тащили волоком… да и потом, на реке – на конях вполне можно догнать. Там, по правому берегу – дорога, торговый тракт…

Все ж Миша придержал коня – отправил гонца в Михайловский городок. Сообщить, что немного задержится.

Вообще-то, сотник не должен был действовать вот так, опрометью, сломя голову. Просто послал бы в погоню верных людей… Глядишь, и догнали бы ладью, что-то бы выяснили… Может быть… Время-то шло! И работало-то оно вовсе не на ратнинцев. Не-ет! Нельзя было терять ни минуты.

* * *

Ах, как же сладко стрекотали сверчки на опушке дальнего леса! Одуряюще пахли кипрей и клевер, сплетались с высокой травою васильки и ромашки, и вспорхнувший в небо жаворонок выводил свою трель.

Над самым Велькиным носом пронеслась стрекоза, быстрая, с прозрачно-синими крыльями…

Юноша рассмеялся:

–Вот бы и нам так! А, Звень? Полететь бы куда-то далеко-далеко… хоть в Царьград!

–Нет,– сверкнув очами, обернулась девчонка.– В Царьград не хочу. Натерпелась… помнишь?

–Да уж,– согласно кивнув, рыжий пригладил непокорные вихры… верней – попытался, да все старания его вышли напрасными.

Даже обычно серьезная Звеня звонко расхохоталась:

–Да у тебя – гладь не гладь…

–А ты тогда, в Царьграде-то… Молодец! Не растерялась,– припомнив, похвалил отрок.– Особенно по пути.

–Так ведь знала же – наши не бросят!

–И все ж… Кабы не Михайла-сотник…

Оба – Велимудр-десятник и Звенислава – сидели в траве, на опушке. Рядом стояла большая плетеная корзина, полная крупной спелой малины, только что собранной Звеней. Вообще-то, ради этого девчонка сюда и пришла… Ну, не с рыжим же встретиться! Это он как-то здесь оказался… так не прогонять же! Зачем?

Спрятав усмешку, девушка повернулась, ожгла взглядом:

–Вель… А ты как здесь? Только не говори, что мимо шел.

Парнишка повел плечом:

–Так я и мимо…

Разменявший пятнадцатую весну десятник Велимудр-Велька давно уже не был тем восторженным пареньком, занозой, вроде Глузда, что когда-то подсматривал в кустах у реки за троюродной сестрицей Горькой… Повзрослел, заматерел, даже в движениях приобрел некоторую важность – все же десятник, не шпынь какой ненадобный. И все же в чем-то он остался прежним, да и внешность не очень-то изменилась – круглое, густо усыпанное веснушками лицо, синие восторженно-смешливые глаза и буйная огненно-рыжая шевелюра. Откровенно-то говоря, тот еще видок! Не особо наженихаешься – девки на околице вместо поцелуев только смеются да дразнятся… Хоть и десятник – да им хоть сам князь! Такие уж оторвы…

Вот и Звенислава… Нет, Звенька не такая!

Прищурившись, отрок скосил глаза… Красавица! Стройная, сероглазая, с косою цвета спелой ржи…

Эх, так бы и взял, прижал бы к себе…

–Хм…– девушка тоже глянула искоса, улыбнулась.– Так-таки и мимо? Ой, не лги-и-и… Сам же сказал, я – умная.

–Когда это говорил?

–А! Значит – дура?

–Тьфу!– озадаченно заморгал юноша.– Совсем ты меня запутала. Вообще-то, я силки шел проверять, к Синему лесу.

–Ха! Где Синий лес, а где мы?– Звенислава снова расхохоталась.

–Так тебя по пути углядел…– потупив взор, признался десятник.– И так в глаза твои заглянуть захотелось…

–Силки проверять… В юфтевых сапогах, в праздничной-то рубахе…

–Говорю ж – в глаза…– Велька вдруг вскинул глаза, тряхнув огненно-рыжими вихрами.– А я тебе это… подарок принес…

–Принес – так дари!– дернула плечами дева.– Ну? Чего ждешь-то?

–Так это… Вот!

Смущенно хмыкнув, Велька вытащил из калиты шелковую голубую ленту!

Ясно все было… предлагал стать его девушкой… невестой…

–Ты ж дарил уже как-то…– негромко напомнила Звенислава.– Помнишь, что тогда дед Коряга сказал? Молчи – повторять не станем… А меня тогда, между прочим, на конюшне высекли! Так, для порядку… Неделю сидеть не могла…

–Что ж ты молчала-то?– рыжий с гневом вскочил, выхватив из-за пояса нож.– Да я твоего деда…

–Охолонь!– быстро приказала девушка.– Дед мне, чай, не чужой. Имеет право. А вот благоволение его заслужить непросто.

Велька сверкнул глазами:

–Да ты скажи только – как?

–Сама еще не знаю,– посмотрев в небо, честно призналась девушка.– Смотри – ястреб.

–Это коршун.

–Нет – ястреб! Коршун не так летит. Он парит больше, все добычу высматривает… Ястреб же соображает быстрей.

–Звень, а ты завтра это… вечером на околицу выйдешь?– тихо осведомился десятник.

–Не знаю… Верно – нет,– Звенислава сорвала ромашку.