Обреченный на бой - Роман Злотников

Грон отложил в сторону точильный камень и устало привалился к стене. Длинный обоюдоострый меч с узким ромбовидным лезвием лежал на струганой доске, играя крупным коленчатым узором в отсветах горна. Грон смертельно устал за прошедшие две луны. Все приходилось делать с нуля. Он таки реконструировал дымоход, и сейчас в кузне было немного свежее, чем прежде, но, несмотря на это, Грон чувствовал, что находится на последнем издыхании. Хозяин пока держался, справедливо полагая, что столь большая удача стоит потрепанных нервов, но яростная ненависть хозяйки, казалось, была способна снести любые преграды. Грон стал отверженным. Все, кто перекидывался с ним хотя бы словом, тут же включались хозяйкой в список врагов. Исчез чернявый горновой, исчезла бедная кухарка, которой он врезал по горлу, исчез раб-бадья — хозяйка посчитала, что он слишком активно таскает воду для Грона, совершенно не приняв во внимание, что в кузнице работали еще два десятка человек, и в том числе ее собственный муж. На грани оказался Угром, которому сам хозяин приказал не отходить от Грона ни на шаг, подмечая и запоминая каждую мелочь. Но сегодня должен наступить решающий час. Грон вздохнул и вновь потянулся за точильным камнем. Хозяин уже получил от него достаточно много. Вряд ли где еще в этом мире владели технологией газовой цементации. Грон усмехнулся. Судя по тому, что он видел в этой кузнице, здесь вообще не делали искусственной цементации. Поэтому на оружие шло только атланторианское железо, — видно, их руды были насыщены углеродом. Хозяин же дал Грону немного венетского, о чем Грону доверительно сообщил Угром. Но Грон решил максимально точно повторить процесс, который однажды уже произвел под руководством деда Потапа. С того времени он многое узнал о цели каждого действия, предпочтительном составе флюсов, растворе кислоты для травления, но ни разу с той поры не делал этого своими руками. Булат вроде бы получился. Когда после нескольких суток непрерывного подогрева и ковки легким кузнечным молотком Грон позволил мечу остыть и, помолившись всем знакомым и незнакомым богам, приступил к травлению, тот, умывшись в кислоте, блеснул в глаза своему создателю золотистым отливом и щегольским коленчатым узором. Но даже сейчас Грон боялся поверить, что что-то получилось. Несмотря на явный булатный рисунок, его бросало то в жар, то в холод, когда он представлял, как меч разлетается на куски при первом же ударе. Он тянул время, то полируя меч, то оттачивая кромку, то вырезая из зуба кита накладки на рукоять, то обвивая гарду серебряной проволокой. Но сегодня он понял, что наступил решающий день. Если сегодня он не выйдет из этой мастерской, то вряд ли встретит завтрашний рассвет. Грон вздохнул, отложил точильный камень и, тщательно вытерев лезвие тряпкой, повернулся к Угрому:

— Ну что ж, старшой, зови хозяина.

Угром, за время совместной работы успевший проникнуться уважением к Гронову мастерству, широко улыбнулся:

— Ну наконец-то, а то мне стало казаться, что ты никогда не решишься. — Он отложил молоток, вытер руки о фартук и хлопнул Грона по плечу. — Не бойся, у тебя все получится. — После чего вышел из кузницы.

Хозяин появился через четверть часа. Угрома нигде не было видно, и Грон немного расстроился. Он хотел, чтобы старший кузнец тоже присутствовал при испытании. Но делать было нечего. Хозяин остановился на пороге, молча обвел кузницу взглядом и кивнул кому-то за дверью. Из-за его спины возникли четверо крупных мужиков, по внешнему виду напоминавших пиратов и вооруженных копьями и палицами, и стали деловито выгонять свободных работников. Возник небольшой шум. Присутствовать при испытаниях хотелось всем, но хозяин звучно рыкнул, и народ попритих. Последние две недели хозяин благодаря усилиям своей супруги легко впадал в бешенство, а попадаться ему под горячую руку никому не хотелось. Наконец в кузне остался только десяток прикованных к стенам и наковальням рабов, и гости хозяина, и… хозяйка. Грон поймал ее торжествующий взгляд и усмехнулся. Что ж, он предполагал, что в конце его ждет какая-то подлость. Он окинул взглядом присутствующих. Четверо с копьями, сам хозяин, хозяйка, гость в цветастом венетском халате с поясом ситаккского капитана и жирный тип с бегающими глазками, напоминающий скупщика краденого или торговца рабами. «Если хозяин не приготовил еще какого-то сюрприза, с этим мы справимся». Когда суматоха улеглась, хозяин развернул тряпицу и взял в руку прекрасный бронзовый клинок. Тот тускло блестел потемневшими боками. Грон мысленно выругался. Меч из местного железа разрубил бы даже булат средней руки. Но хорошо прокованная твердая бронза… Такие клинки могли достигать прочности легированной стали. Черт, если бы сразу знать, что здесь умели делать «темную» бронзу. Грон порывисто вздохнул и поудобнее перехватил меч. Хозяин вытянул руку в сторону и торжествующе улыбнулся:

— Давай, раб, показывай свое творение. И помни, ты должен перерубить клинок с одного удара.

Грон отрицательно покачал головой:

— Я не буду бить по висящему клинку. Отдай свой меч одному из воинов, — кивнул Грон в сторону копейщиков, — и пусть он заслонится от моего удара.

Хозяин возмущенно взревел и попытался что-то сказать, но гость в венетском халате его опередил:

— Ха! Это справедливо. Эй, Аттам, возьми меч.

Хозяин понуро отдал меч и шагнул назад. Аттам внимательно окинул меч взглядом профессионала. Восхищенно цокнул языком и пренебрежительно кивнул Грону. Грон вспомнил, как учил его Люй: «Направь всю силу на острие меча. Ты не человек, ты придаток своего клинка. Удар должен быть один, второго ты сделать не успеешь». Он поднял меч, откинул руку назад и расставил ноги. Корпус пошел назад, напрягая мышцы плеч и торса, будто плечи гигантского лука. Наконец меч замер в крайней точке. Воин приподнял свой и направил на Грона, держа его чуть под углом. Ему надо было лишь отбить меч, и он не собирался облегчать Грону задачу. Воздух загудел, раздался звон, хруст, и верхняя треть бронзового меча с громким звоном воткнулась в полку с кувшинами. Кувшины дрогнули от удара, но удержались на месте. В кузнице повисла напряженная тишина. Грон, едва успевший остановить удар, шумно выдохнул, опустил меч и громко произнес:

— Я — свободен!

Гости восхищенно рассматривали клинок. Хозяин сделал шаг вперед и протянул руку:

— Дай сюда.

Грон внимательно посмотрел в его злобные глазки, блестевшие плохо скрываемым торжеством и, размахнувшись, перерубил цепь, приковывавшую его к наковальне. Хозяин, резко отпрыгнувший при замахе, растерянно посмотрел на обрубок и заорал:

— Убейте его, капитан!

— Ты слишком торопишься, уважаемый. — Голос торговца был полон елея. — Ты обещал продать мне этого раба, если я захочу его купить.

Грон деланно-недоуменно тряхнул головой и произнес:

— Этот человек обманул вас, господин, он не может меня продать, он обещал мне вольную, если я сделаю меч, который с одного удара разрубит его меч.

— Ах, — укоризненно покачал головой торговец, — это он тебя обманул, юноша, и не только с вольной, это же был не его меч. Меч, который ты только что разрубил, был выкован в кузницах Работора, и сделали его горгосцы. Никто лучше их не может работать с бронзой. Но не печалься, люди часто обманывают друг друга, и боги в милости своей, как правило, прощают их за это. Поступи и ты подобно богам.