Рутина - Евгений Алехин

Толстый дядя ходил и ныл:

– Я шестьдесят пятого года, у меня уже нет столько сил. Давайте побыстрее, мужики.

– А я шестьдесят третьего! – бодро заорал Женя, орудуя веслом.

– Дядя, с ума сойти, – сказал я. – Бери палку и гоняй бетон, если хочешь быстрее!

Все посмотрели на меня, но никто ничего не сказал. Я ведь был прав, по вине толстого дяди мы тут застряли.

– Малой какой у вас горластый, – сказал он.

Закончили в пять утра. Я пошел собирать инструмент, затем мусор, остатки досок, куски бетона и прочее. Толстый дядя получил деньги и уехал на своей бетономешалке. Викинг заорал мне:

– Ты чего убираться вздумал?! Нельзя! Пошли пиво пить! Даже Женя сказал:

– Завязывай. П-пошли отдыхать.

– Не, я хочу, чтобы мы проснулись и сразу поехали. Не хочу днем этим заниматься.

Но потом я все-таки оглядел участок и сказал: хватит. Все это позже. Мы расселись на кухне коттеджа, и состоялся разговор о семейных ценностях. Викинг ругался на то, что узбеки размножаются, а мы, русские, даем мало потомства. Много бездетных пар или часто всего один ребенок. Тогда как пара должна давать двух-трех детей.

– У тебя есть девушка? – спросил он у меня. – Жениться будешь на ней?

– Да, собираюсь. Только я вроде как бесплоден, – я ответил совершенно не думая и даже отыграл, сделал скорбную физиономию, но тут же понял, что это интересная идея – всем вешать такую лапшу. Быстренько сам поверил в легенду и решил придерживаться ее ближайшие несколько лет. «Зачем тебе это? – спросил я у себя и ответил: – Не знаю, просто интересно. Это моя новая мифология. К тому же я ведь кончал внутрь целых три раза, и, как видишь, детей нет. – Нет? Три раза за три года? И разве это было в овуляцию? Ты ведь кончал в нее сразу после месячных, скотина, ты же все рассчитал, сам от себя это скрывая, ты не хочешь никаких детей, просто показывал ей, что готов их заиметь, прикидывался, подлец».

– То есть как? Стоит-то нормально?

– Да стоит, просто живчиков нет, так? – влез подсобник Денис.

– Так ч-чего тянешь? Лечись, – сказал Женя.

– Собираюсь пролечиться, отчего нет. Сам-то я хочу ребенка. Уже скоро пора. Просто я инфекцию в юности подхватил, и с тех пор не получается.

– А сколько тебе лет? – спросил Викинг.

– Скоро будет двадцать три.

– Да, самое время. У Дениса вон уже здоровые. Мои тоже взрослые совсем. Лечи письку и заводи детей.

Встали мы в районе часа дня, выехали лишь через пару часов, и мне пришлось ехать к Жене в Агалатово за деньгами. Хозяева на эти выходные не приехали, деньги перевели на карту Жениной жене, которая работала с нашим клиентом в одной конторе, была его бухгалтершей. Чтобы суббота не была потеряна, в машине я достал нетбук и написал еще один текст, поглядывая на проносящиеся за окном лес, пляж, Зеленогорск, пригороды Питера.

Мой куплет заканчивался так:

Жена была моложе Жени лет на десять – двенадцать, но не красавица, тоже маленькая, как и он, и суровая. Она в тот момент была беременна вторым ребенком. Жена только посмотрела на меня несколько секунд, и я сразу почувствовал железную волю. Женя ходил у нее по струнке.

Я получил небольшую премию – за эту тяжелую неделю заработал восемь косарей. Что ж, надо было поехать в Москву и записать голос. Все мои тексты были готовы, у нас скоро будет второй альбом.

На вокзале я встретился с моим и Марата близким другом Кириллом «Сжигателем трупов» Рябовым. Он собирался выпить несколько кружек и посадить меня на поезд. Билетов на этот раз не было, поэтому мы решили пить до ночи, а потом я собрался доехать на последнем поезде метро до станции «Московская» и идти на трассу, идти вдоль трассы, чтобы там ночью или на рассвете ловить попутку. Автостопом я никогда до этого не ездил, даже считал автостопщиков сумасшедшими грязнулями и сектантами, но мне не хотелось откладывать запись новых песен, и я решил преодолеть себя.

– Я никогда не писал стихов, но вот решил тебе посвятить! – сказал Сжигатель. В вонючей вокзальной забегаловке он прочитал мне сентиментальные стихи про то, что пиво, которое мы пьем, пахнет подмышкой, про то, что дружба делает тебя бессмертным, и про то, что он, Сжигатель, писатель не хуже Уэльбека.

Сжигатель трупов – таков был его псевдоним на «Прозе. ру». Он был из нас самым мощным писателем, очень глубоким и разным. Не так хорошо ему давались автобиографические истории от первого лица, как Марату или мне, они не были такими характерными и энергичными, но, когда надо было сделать что-нибудь жанровое вроде триллера, который вообще мало кто умеет делать хорошо, трагикомическое, абсурдное – тут ему не было равных. Он был мастером старой школы, мог сделать тексты о войне (будто сразу о всех войнах), словно сам ее пережил. Но лучше всего ему давались вещи в жанре «трэш». Он мог придумывать любую анекдотическую муть, но читалась она как нечто бессмертное. «Ты как Пелевин, только наоборот, – говорил я. – Когда читаю его лучшие книги, например „Чапаев и Пустота“, я вижу подделку, несмотря на все ништяки и навороты, всегда лишь почти как в настоящей литературе, а у тебя вижу настоящее, несмотря на все признаки подделки».

Я читал прозу Сжигателя задолго до личного знакомства, это единственный автор, живший со мной в одно время, еще совсем молодой, с которым я мечтал подружиться, лишь взглянув на один его рассказ. И теперь я радовался, что могу проводить с ним время. Сжигатель был старше меня на два года, но тоже еще не имел ни одной опубликованной книги, даже журнальных публикаций у него почти не было, только какие-то местные альманахи.

Писал он с детства, спокойно делал свое дело, не пытаясь завоевать мир вокруг, но знал себе цену, понимал свой талант и умел с ним работать – в этом проявлялся его внутренний стержень. Сжигатель окончил только среднюю школу, сменил много работ в юности, от сотрудника ВОХРа до массажиста в борделе, а сейчас же уже пару лет работал сторожем в детском доме.

– Когда-нибудь я стану для тебя Джоном Мартином, – говорил я, захмелев. – Потому что ты лучший. Тебе нужен хороший издатель, и я освою это ремесло, может, в этом мое предназначение.

– Нет, это вы с Маратом мои любимые писатели, – отвечал Сжигатель. – Никто не умеет так описывать быт. А быт – материал, из которого сделана сама жизнь. Так что лучше пиши книги, а издатель найдется. Или не найдется, какая разница.

– Ты ведь даже родился с Кириллом Толмацким в один день! Два великих гения дала эта дата России! – и я начинал ржать, сбивая пафос беседы.