Месяц надежды - Александр Бушковский

– Не надо.

Он и не стал. Это был тот самый женский тон, когда такие слова надо воспринимать буквально. Но продолжению прежних вольностей Оля не противилась.

С превеликим сожалением Алексей оставил интересные мысли касаемо молнии, пуговицы, а то и пряжки ремешка ее джинсов. Она двумя словами четко определила границы дозволенного. Ему нельзя было спугнуть ее тем, что девушка могла посчитать хотя бы намеком на чрезмерное нахальство. Снова долгие поцелуи, от которых перехватывало дыхание, ладонь под водолазкой, Олин тихий стон, совершеннейшее исчезновение хода времени, а то и его самого вообще.

Настал момент, когда она оторвалась от его губ, прижалась щекой к плечу и прошептала:

– Передохнем чуточку, ладно? У меня губы заболели.

Алексей ощутил сущий взрыв неясности, обхватил ее талию обеими руками, опустил лицо в пушистые волосы.

– Оля…

– Что?

– Это ведь шаг вперед в наших отношениях?

Дразнящий шепот ответил:

– А у нас разве отношения? Говорят ведь нынче, что постель – еще не повод для знакомства. А у нас и ее не было.

– Язва, – сказал он ласково. – Но очаровательная.

– Я не язва, – прошептала она. – Мне хорошо, я не знаю, что говорить, как держаться, вот и несу чушь. Не вздумай обижаться, мне просто хорошо. Что ты вдруг дернулся?

Он тихонько проговорил именно то, что подумал:

– Страшно стало. На миг. Подумал, что мог и подольше посидеть в «Холостяках». Ты бы уехала…

– Не надо про такое, а то мне тоже будет страшно, Лешенька.

Время еще дважды то ли исчезало неизвестно куда, то ли замирало. Ее язык оказывался у него во рту, и зубы сталкивались с зубами.

В конце концов Оля отстранилась и тихо сказала:

– Я домой пойду, ладно? Не надо, чтобы в первый же раз было слишком много хорошего. Ты ведь меня отпустишь?

– Иди, – сказал он хрипло. – А то я не знаю, что с тобой сделаю, прямо здесь и сейчас.

Их глаза совсем привыкли к темноте.

Алексей аккуратно оправил на ней задравшуюся водолазку и произнес так же хрипло:

– Причешись. Я тебя совсем растрепал.

– Это я перед дверью сделаю. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Оля крепко поцеловала его в щеку, прижалась на секунду и застучала каблучками вверх по лестнице. На миг она мелькнула в полосе света, падавшего со второго этажа. Вся раскрасневшаяся, растрепанная, прекрасная, девушка глянула на него сверху вниз, прощально махнула рукой и пропала из вида.

Он чуть повозился с замком, не сразу отыскал в темноте кнопку, пришлось подсветить телефоном. Наконец Алексей ее нашел, вышел в ночную прохладу, отпер дверцу машины, отодвинул сиденье назад до предела и блаженно вытянулся на нем. Нацелованные губы горели, душа пела и плясала.

Его снова прошиб мгновенный страх, на сей раз другой природы. Ведь по нынешним временам все это ровнешенько ничего не означало. А вдруг так и будет? Он не просто отогнал от себя этот страх, сапогом забил его глубоко в подсознание, чтобы ни за что назад не вылез, там и остался, а еще лучше – растаял напрочь к чертовой матери.

Закурлыкал телефон. Кому еще не спится почти в полночь? Алексей взял его лениво, но тут же перехватил поудобнее и надавил кнопку так, что она едва не хрустнула. На экране высветилось «Оля».

– Ты уже едешь? – Голос у нее был тихий, словно она не хотела, чтобы ее подслушали.

– Да нет, – сказал он. – Все еще в машине сижу у твоего подъезда, таращусь тупо в пространство, потому что мне хорошо.

– А я в ванной заперлась.

– Зачем?

– Демон дразнится. У меня губы распухли, оказывается, да и причесалась я кое-как. Вот она и ехидничает.

– Ты, главное, не сдавайся, – сказал он. – Выйди, посмотри на нее свысока и скажи, что завидовать плохо. Так и сделай. Хоть разок ей зубки покажи.

– Ее с одного раза не одолеешь. Но я выйду. Спокойной…

– Погоди минутку, – торопливо произнес Алексей. – Можешь мне ее номер скинуть?

– Сейчас. Вот. Пришло СМС?

– Ага.

– Вот теперь спокойной ночи. Я пошла воевать.

Алексей открыл сообщение, набрал номер и услышал:

– Да?

– Слушай, Демон, – сказал он как мог убедительнее. – Будешь доставать Ольгу, я тебя поймаю и изнасилую.

– А посадят?

– Я новый русский, у меня все схвачено, откуплюсь.

Женька сказала ангельским голоском:

– Алешенька, милый, а вдруг это моя заветная девичья мечта – чтобы ты меня изнасиловал? Зверски! Я…

Он сердито нажал отбой. Глупо поступил, не стоило с соплячкой связываться, да еще с такой примитивной подколкой. Некоторое оправдание этому есть. Он на краткое время малость поглупел из-за провалов времени, случившихся только что в подъезде.

Алексей посмотрел на себя в зеркальце заднего вида и пригладил волосы пятерней. Оля его тоже немного разлохматила. Правда, прическа у него всегда была короткая, чуть ли не армейская, так что и расчески не требовалось.

Он включил зажигание, не спеша выехал со двора, уже привычно свернул направо и недовольно поморщился. Алексей никогда в жизни такого не испытывал. Сегодня ему впервые не особенно-то хотелось возвращаться в пустую квартиру.

Алексей без труда нашел себе хорошее местечко на краю обширной университетской парковки. Она уже была пуста наполовину. От нечего делать он наблюдал за девочками, выезжающими оттуда. Жизнь в который раз опровергала анекдоты. Совсем юная блондинка на красной «хондочке» выскочила из крайнего ряда задом, лихим полицейским разворотом, и поехала к трассе очень даже уверенно, да еще и ловко закурила на ходу. Зато темноволосая фемина на пару лет постарше выводила белый двухдверный «равчик» так неуклюже, что Алексей какое-то время всерьез ждал, что она крепенько поцелует какую-нибудь соседнюю машину.

Наконец-то он радостно встрепенулся – показалась Оля. Она явно углядела его машину и заулыбалась издали так, что вчерашние опасения, основанные на дурацкой поговорке о том, что постель еще не есть повод для знакомства, сразу показались ему жуткой ерундой. Все было хорошо.

Когда он открывал ей дверцу, три девицы, проходившие к остановке, покосились на них как-то очень уж пристально.

Оля уже вполне привычно устроилась на сиденье, аккуратно захлопнула дверцу, перехватила его взгляд и с ухмылкой пояснила:

– Одногруппницы.

– Я тебя, часом, не скомпрометировал? – поинтересовался он, ухмыляясь во весь рот.

– Шутишь ведь, господин старший сержант? Нынче такое для приличной девушки никакой не компромат. В двадцать первом веке живем. Просто стопудово завистливые шепотки пойдут. Мол, Камышеву после занятий шикарный черный «Лексус» подхватывает.