Пацаны, не стреляйте друг в друга - Владимир Колычев

– А она не обязана свидетельствовать против меня! – расхорохорился Грецкий. – И вообще, она не скажет вам ни слова, пока сюда не прибудет адвокат!

– Так вызывайте его, – резко сказал Марк Илларионович.

– Вызову. И буду общаться в его присутствии... Но не с вами, а со следователем. Вы для меня, капитан, – никто!

– Адвокат не обязателен, – покачал головой Тараскин. – Разговор закончен, мы пойдем... Если у вас есть алиби, о чем говорить...

Следователь с укором посмотрел на Панфилова. Как будто он нарочно вел его по заведомо ложному пути.

– Слушай, лейтенант, ты сколько уже в следственном отделе служишь? – уже во дворе с неприязнью спросил его Марк Илларионович.

– Два года.

– И сколько убийств раскрыл?

– Не было у меня убийств, – замялся Тараскин.

– А Максютов? А его жена?

– Максютов – самоубийство...

– И его жену ты на самоубийство спишешь?

– Ну, может быть. Если гильзу найдем... Может, в доме она. Может, правда, куда-то закатилась...

– Значит, самоубийство... Не быть тебе сыщиком, лейтенант. И капитаном тоже не быть... Не там ты истину ищешь, не там...

– А почему вы ко мне на «ты»? – возмущенно начал Тараскин, но Панфилов резко его осадил.

Сквозь щель в проеме приоткрытой калитки он увидел подъехавшую «Ниву».

– Здесь гильзу будем искать. И сейчас...

Левшин не мог вернуться с пустыми руками. Он привез из города «свежевыпеченное» постановление на обыск в доме гражданина Грецкого. Тараскин изумленно таращился на документ, не в состоянии понять, как могло произойти это чудо.

– Так не бывает... – в неверии мотнул он головой.

– Бывает! – насмешливо глянув на него, отрезал Панфилов.

Костромского он отправил за понятыми, а сам вместе с Тараскиным вернулся в дом. Козырнул перед Грецким постановлением на обыск.

– Говорил же тебе, вызывай адвоката.

– Я вызову... И прокурора тоже, – впустую пригрозил Грецкий.

– Давай, действуй, – усмехнулся Панфилов. – А мы пока начнем...

Начал он с Насти. Обратился к ней в присутствии мужа. Кроме них троих, в комнате никого не было.

– Мне бы хотелось заглянуть в ваш почтовый ящик, – с чувством неловкости сказал он.

– Нет там ничего... – покачала головой Настя. – И давай не будем на «вы». Все мы здесь люди взрослые, прекрасно понимаем, что происходит...

– Лично я очень хорошо понимаю, – Грецкий презрительно скривил губы. И, пристально глядя на Панфилова, но обращаясь к ней, ожесточенно сказал: – Некто ищет твоего расположения. Очень рьяно ищет. На все идет, чтобы найти. Сначала в кутузку меня отправил, затем видеомонтаж тебе подсунул, чтобы против меня настроить... Ты хоть и поздно, но разобралась, что к чему... Ну, что на меня смотришь, мент? Ничего у тебя не вышло! Настя поняла, что ты ведешь себя подло! Не будет она твоей!

– Хватит! – прикрыв ладонями покрасневшие щеки, попросила Настя.

– Что хватит? – не унимался Антон. – Ты же видишь, этот бык ломится в нашу жизнь со всей своей скотской наглостью! Мало того, что Аллу в любовницы мне записал. Он еще хочет обвинить меня в ее убийстве... А может, он сам ее убил! Сам убил, а на меня сваливает!.. Гильзу они ищут!.. Настя, ты должна быть готова к тому, что ее найдут!..

– А ты к этому готов? – хлестко спросил Панфилов.

– Готов не готов, а ничему не удивлюсь!

– Только буффонаду здесь устраивать не надо... Если есть гильза, отдай сам, чтобы нас не мучить. Да и обслугу свою тоже. Дом большой, искать долго придется. А потом уборка...

– Сам скажи своим, где искать. Куда ты ее положил, там она и лежит...

– Я же прошу, давай без клоунады, – поморщился Панфилов. – Никто тебе гильзу не подбрасывал. И Аллу я убить не мог. Потому что в райотделе ночь провел, твоими стараниями...

– Как же я тебя ненавижу, сволочь! – вскипел от бессильной злобы Грецкий.

– А в почтовый ящик я бы заглянул, – игнорируя его чувства и эмоции, обратился к Насте Панфилов.

– Нет там ничего... Но если ты настаиваешь...

Она включила компьютер, вскрыла ящик. Марк Илларионович запомнил ее адрес. Вроде бы ничего особенного. «Kurmanova. AE...», собачка, поисковая система... Но фамилию она указала девичью. Значит, где-то в душе она до сих пор не может смириться с тем, что ей приходится быть Грецкой.

Ящик был девственно чист. Но это явно не первозданная чистота. Все файлы из ящика были удалены. Налицо восстановление девственности, компьютерная гименопластика...

Панфилов даже не стал спрашивать про другой ящик. Компрометирующий видеофайл был здесь, но, судя по всему, Настя его удалила...

– Не было ничего, капитан! – почувствовав его настроение, злорадно изрек Грецкий. – И не могло быть!

– Но я-то знаю, что было, – в раздумье посмотрел на него Марк Илларионович.

– Да мне по барабану, что ты там себе придумал!

– Никто ничего не придумывал...

Панфилов устало опустился в кресло, закрыл глаза, собираясь с силами. Вчерашнее злоупотребление коньяком очень сильно сказывалось на самочувствии. Пивка бы выпить, да в койку. А еще лучше сначала в баньку, а потом в постель, и чтобы Настя подала горячего молока с медом. И чтобы рядом хоть чуть-чуть посидела, чтобы рука ее была в его руке...

Надо было подниматься. Костромской вот-вот должен был привести понятых. Или уже привел... Процедурой обыска должен был руководить Тараскин, но Марк Илларионович не мог оставаться в стороне. Сам он рыться в чужих вещах не будет, хотя бы потому, что Грецкий грешит на него, подозревает в том, что он может подбросить гильзу... Надо подниматься. Надо... И звонок важный нужно сделать. Была у него задумка, реализовать которую можно было лишь с помощью высококлассных специалистов...

Резко распахнулась дверь, в комнату стремительно вошел Тараскин. Рот до ушей, в руке небольшой полиэтиленовый кулек, на дне которого гнездилась гильза.

– Вот! – выставляя на обозрение драгоценную находку, воскликнул он.

– Где нашел? – вскакивая с места, взбудораженно спросил Панфилов.

Никак не думал он, что в таком большом «стоге сена» обнаружится маленькая «иголка».

– Где... Покурить вышел на крыльцо, смотрю, лежит...

– Гильза?! На крыльце?! – хватаясь за голову, истерично вскричал Грецкий. – Умней ничего придумать не могли?!.. Убийство когда произошло, ночью? А у нас двор с утра подметается. А крыльцо еще и моется!..

– Может, и подметается, – язвительно хмыкнул Тараскин. – Может, и моется... Но хреново... Гильза между поперечинами решетки лежала, которая для ног...