Последний трюк - Себастьян де Кастелл

– Не знаю, Пан, – тихо сказал я.

– Они убили твою мать.

– Она вернётся к жизни, если я прикончу их Бога?

Его взгляд стал твёрдым. Мой народ не ценит остроумие.

– Это не имеет отношения к долгу.

Внезапно заклинание, с помощью которого мой отец превратил небо в собственный холст, исчезло, и вернулось послеполуденное солнце. Свет его казался куда более резким, чем раньше. Другое волшебство тоже разрушилось, и выражение лица Панакси ожесточилось. Он отвернулся, оставив меня стоять в одиночестве.

– Почему ты всегда предаёшь своих соплеменников, Келлен?

Официальная церемония подошла к концу, когда мой отец произнёс патриотическую речь о верности и мужестве, в конце которой все маги в зале подняли кулаки и зажгли свои татуировки. Выброс дикой магии породил грубое световое шоу; не хватало только забанского марширующего оркестра, чтобы довести всю эту безвкусицу до патриотической кульминации. Всё происходящее полностью соответствовало погребальным обычаям джен-теп и всё же показалось мне слегка неуместным, как будто такое проявление национальной гордости лишь подчёркивало, насколько мы на самом деле маленький народ.

После завершения основных обрядов иностранных сановников пригласили подойти к трибуне и произнести свои панегирики.

«Лучшим был панегирик королевы Джиневры», – подумал я, старательно балансируя между скорбным принятием утраты и осторожным оптимизмом в отношении будущего.

Часто произносилась фраза «два наших народа». Посланец Гитабрии много говорил о мире, при этом неоднократно и не очень тонко упоминая передовое военное снаряжение, которое они могли бы предоставить в интересах быстрого разрешения любого конфликта – естественно, за определённую цену. Это, конечно, адресовалось королеве. Мой народ не опускается до оружия, когда убивает людей.

Забанский делегат умудрился вежливо обвинить в смерти моей матери джен-теп, которые, по его мнению, не способны следовать путём философии, столь очевидно указанному в различных астрономических явлениях, что остальным воистину стыдно быть такими глупцами.

Выступили и несколько других представителей крошечных самопровозглашённых наций с крайнего севера и юга континента. Никто не обращал на них особого внимания. Но последний оратор вызвал у меня величайшее удивление: учтивая молодая женщина, явившаяся от Семи Песков, – моего возраста, со светлыми волосами и извилистым шрамом вокруг правого глаза, таким блёклым, что вряд ли кто-нибудь, кроме меня, его заметил.

– Сенейра? – удивлённо воскликнул я.

– Кто она такая? – спросил полусонный Рейчис с моего плеча.

– Девушка, с которой мы повстречались в Семи Песках, – прошептал я. – Мы считали её Чёрной Тенью, но на самом деле ей вживили в глаз ониксового червя.

Он вгляделся в девушку, выступавшую на помосте.

– Не припоминаю.

Белкокоты, как правило, довольно смутно помнят людей, с которыми они расстались.

– Её отец – Берен Трайн, основатель Академии Семи Песков, – сказал я. Иногда Рейчис лучше запоминает места и события, чем людей. – Помнишь гигантскую башню? Мерзавца меткого мага, Дексана Видериса? Заговор с целью заразить всех студентов, чтобы превратить их в убийц собственных семей? Мы тогда чуть не погибли.

– Что-то припоминаю про крокодила, – признался Рейчис и протянул лапу к трибуне. – Но кто она такая?

Я вздохнул. Был только один способ заставить его вспомнить.

– Ты впервые принял ванну в её доме, и она угостила тебя сдобным печеньем.

И она была второй девушкой, которую я поцеловал, но об этом я не упомянул.

– Оооо… – Рейчис оживился. – А потом, после того как я убил крокодила и спас всех от ониксовых червей, Берен Трайн предложил нам работу и угостил своей восхитительной янтарной настойкой!

Рейчис начал принюхиваться.

– Думаешь, у кого-нибудь здесь есть такая? Я бы не отказался.

Весьма сомнительно, чтобы кто-нибудь из присутствующих на похоронах имел при себе фляжку с ликёром пацьоне. К тому же последнее, в чём я нуждался, – это в пьяном некхеке, который, спотыкаясь, бродил бы тут и там и вызывал лорд-магов на бой.

– Может, позже выпьем.

Рейчис повернул нос ко мне.

– Сначала ванна. От тебя воняет.

– Мы в пути уже больше двух недель – чего ты ожидал?

Между прочим, от него воняло ещё хуже.

Панегирик Сенейры был краток, и большинство джен-теп в толпе отвернулись, пока она говорила. Семь Песков не признаются законной страной другими, граничащими с ней. Джен-теп, Берабеск и Даром рассматривают её как своего рода бесхозную землю, чьё основное предназначение – быть буфером между ними, а иногда – территорией для ведения войн. Тем не менее Сенейра говорила ясно, почти надменно – я привык к такой манере речи за время нашего с ней знакомства пару лет тому назад.

– Мы в Семи Песках видели очень много войн, – в заключение сказала она. – Именно на наших землях всегда предпочитали сражаться великие державы. Под нашей землёй покоятся кости сотен тысяч воинов рядом с теми невинными, которые никогда не желали войны. Мы свидетели стольких кровопролитий, что у нас есть поговорка: «Самый большой долг в любом сражении – долг перед последним солдатом, погибшим в этом бою». Разве не стало бы величайшей честью, какую мы могли бы оказать Бене-маат, если бы она оказалась единственной жертвой нынешней войны?

Как и все другие панегирики, выступление Сенейры было полно добрых и восхищённых слов, но под ними скрывалось простое послание в интересах её собственного народа. В данном случае оно означало: «Воюйте, если хотите, но сражайтесь вдали от наших земель. Мы устали считать мёртвых».

Ке-хеопс стоял рядом с трибуной и, казалось, терпеливо слушал, но взгляд его был устремлён на меня. У взгляда отца был собственный посыл: Бене-маат не может быть последней жертвой в данном конфликте. Нужен ещё один труп, чтобы остановить кровопролитие, и я должен это обеспечить.

Семь бледных лучей поднимались из дворца клана в центре города. Массивное семиугольное здание с наклонными стенами, увенчанными крышей, которая была меньше его основания, всегда производило впечатление места, скорее подходящего для заключения врагов, чем для проживания монарха. Может, именно поэтому мой отец на время нашего пребывания милостиво передал весь дворец в распоряжение королевы Джиневры и её свиты.

– Какая дыра, – проворчал Рейчис.

Мы брели по коридорам; я держал в руках несколько украденных полотенец.

Должен отметить, что по любым разумным меркам традиционная резиденция принца клана всё-таки была роскошной. Простые смертные не могли и мечтать о такой. Белкокота избаловала роскошь королевского дворца в Дароме – не столько обстановка, сколько множество слуг.