Трущобы Севен-Дайлз - Энн Перри

– Но почему? – искренне удивился Питт. – Зачем ухаживать за приличной женщиной, если женитьба не входит в твои планы? Это жестоко и… опасно. Лично я… – Он умолк, мысленно представив себе Джемайму – такую искреннюю, такую наивную и доверчивую. Обойдись с ней подло какой-нибудь негодяй, он бы точно его убил. Но просто взять и застрелить подлеца в чьем-то саду посередине ночи? Слишком гуманно. Нет, сначала он избил бы его всмятку – так, чтобы под ударами его кулака у того хрустели кости, чтобы видеть его перекошенное от боли лицо, видеть, что мерзавец понимает, за что ему воздается.

Возможно, это дико и примитивно. Вряд ли бы этим он помог Джемайме, но, по крайней мере, она бы знала, что кому-то она бесконечно дорога и он не бросит ее страдать в одиночестве. И, самое главное, получив такой урок, мерзавец вряд ли бы решился в очередной раз сотворить такую подлость.

Покосившись на Джека, Питт увидел на его лице примерно такой же гнев. Возможно, тот подумал о собственной дочери, которая еще лежала в колыбели.

– Ты в этом уверен? – спокойно спросил Питт.

– Да. Ты хочешь, чтобы я назвал тебе имена?

– Нет, имена мне не нужны, – ответил Питт. – Я бы предпочел, чтобы их страдания остались их секретом. Но я буду вынужден предать этот факт огласке. Если мы не найдем свидетеля, на виселицу пойдет невиновный человек… или невиновная женщина.

– Пожалуй. – Джек перечислил четыре имени и где их найти.

Питту не было необходимости их записывать. Слишком хорошо представляя их эмоции, он вообще предпочел бы не слышать их и не наводить о них справки. Богатое воображение служило залогом успеха его работы, но оно же было и проклятьем.

Собачонка вернулась, прыгая от волнения и восторга. Бросив палку к ногам Питта, она принялась скакать вокруг него, ожидая, как он снова швырнет палку. Люди не слишком часто изъявляли желание поиграть, таких были считаные единицы.

Что поделать? Питт снова бросил палку, и собачонка со всех ног помчалась ее поднимать. Наверно, неплохо завести собаку, подумал Питт. Коты? Им придется потесниться. Он так и скажет Шарлотте.

– Ты можешь спросить у Эмили, – внезапно сказал Джек и, прикусив губу, покосился на Питта. Ему явно было неловко говорить такие слова. – Она многое подмечает… – Он не договорил. Оба были в курсе, что их жены не раз брались расследовать подозрительные дела, порой с риском для собственной жизни. Залогом успеха им обычно служила их осторожность и понимание тончайших нюансов человеческого поведения.

– Верно, – согласился Питт. Просто удивительно, почему эта идея не пришла в голову ему самому. – Да, я так и поступлю. Она сейчас будет дома?

– Понятия не имею! – улыбнулся Джек.

***

На самом деле, чтобы догнать Эмили, у Питта ушло два часа. Ее дворецкий сказал ему, что она уехала посмотреть недавно открывшуюся выставку живописи, после чего вернется домой лишь на полчаса, чтобы переодеться к вечеру и вновь уехать на званый ужин к леди Мэнсфилд в Белгравию. Завтрашним утром у нее запланирована верховая прогулка в парке, затем визит к модистке, затем ранний ланч, а после него обычные послеобеденные визиты. Вечер она проведет в опере.

Питт поблагодарил дворецкого, спросил, как добраться до выставки, и, не теряя времени даром, поехал туда. В галерее было полно женщин в нарядных платьях. Некоторых сопровождали мужчины, то слегка флиртуя, то отпуская серьезные, многословные комментарии по поводу картин.

Питт посмотрел на полотна лишь мельком, о чем потом пожалел. Они были не только красивы, но и вызвали у него интерес. Манера живописи – импрессионизм – была не похожа на ту, к которой он привык: туманные и размытые, эти картины тем не менее были наполнены светом, что произвело на него неизгладимое впечатление.

Увы, он здесь не для того, чтобы любоваться искусством, напомнил себе Питт. Он должен найти Эмили, пока та еще не уехала. Надо сказать, что эта задача требовала предельного внимания и даже физических усилий. Питт был вынужден работать локтями и то и дело извиняться, прокладывая себе дорогу в щебечущей толпе между женских юбок, стоявших такой плотной стеной, что преграждали путь на несколько футов во всех направлениях.

Как и следовало ожидать, он не один раз удостоился возмущенных взглядов и сердитого шепота в спину «Это надо же!». Увы, у него не было времени ждать, когда милые дамы сами шагнут в сторонку, уступая ему дорогу.

Эмили он нашел в третьем зале, где она болтала с молодой женщиной в платье василькового цвета и экстравагантной шляпке, которая, по мнению Питта, была весьма ей к лицу, придавая ее внешности некую броскость.

Он гадал, как ему привлечь к себе внимание Эмили, не прерывая их разговора, но тут она заметила его сама – наверное, потому, что он смотрелся инородным телом на фоне нарядной толпы. Извинившись перед женщиной в голубом платье, она тотчас направилась к Питту.

– Нет-нет, все в порядке, – успокоил он ее.

– Я даже не сомневалась, – ответила она как ни в чем не бывало. – Просто я испугалась, что усну от скуки и потеряю равновесие. Так что здесь меня ничего не удерживает.

– Вам не нравятся картины? – удивился Питт.

– Томас, не будьте так наивны! Никто никогда не приходит сюда ради самих картин. Сюда приходят, чтобы, быстро взглянув на них, отпустить пару якобы весьма глубокомысленных фраз в надежде на то, что кто-то еще их потом повторит. А что вас привело сюда? Надеюсь, они не украдены?

– Нет, конечно. – Он невольно улыбнулся. – Просто Джек предположил, что вы можете мне помочь.

Лицо Эмили тотчас озарил неподдельный интерес.

– Разумеется! – воскликнула она. – Что я могу сделать?

– Мне нужна лишь информация и, возможно, ваше мнение.

– О ком? – Она взяла его под руку и, развернув лицом к картине, сделала вид, будто внимательно ее рассматривает.

Разумеется, в переполненном зале трудно обсуждать серьезные вещи с глазу на глаз, но если говорить тихо, их вряд ли кто-то подслушает или вообще обратит на них внимание.

– О лейтенанте Эдвине Ловате, – ответил Питт, также глядя на картину.

Эмили тотчас напряглась, хотя лицо ее не выдавало никаких эмоций.

– Вам поручено расследование его убийства? – спросила она с плохо скрываемым волнением в голосе.

Она не стала упоминать Особую службу – такие слова не принято произносить вслух, тем более в картинной галерее, однако Питт отлично понимал ход ее мыслей и игру воображения.

– Да, – ответил Питт, вернее, прошептал еле слышно. – Что вы о нем знаете, Эмили? Или что вы о нем слышали… самое, на ваш взгляд, главное.

Ее взгляд был прикован к картине. Это был пейзаж – солнечные лучи, падавшие сквозь стволы деревьев на воду. Картина поражала задумчивой красотой, создавая ощущение одиночества в безветренный летний день. Казалось, еще мгновение, и над водой, сверкая крыльями, пролетит стрекоза.