Ночь для двоих - Шерри Томас

Поиски привели его из Бермондси в Севен-Дайалс. Расположенный едва ли в миле от обширных площадей Мейфэра район Севен-Дайалс в начале века был знаменит своими преступниками и ужасающей нищетой. В последние годы ситуация улучшилась, но Вир все равно не рискнул бы отправиться на прогулку по его узким улочкам ночью в одиночестве.

Но пока был яркий день. На Сент-Мартинз-лейн — улице, ведущей в этот район, громко пели птицы — именно в этом месте обычно собирались лондонские любители птиц. Маркиз прошел мимо магазина, в витрине которого были выставлены клетки с певчими птицами — снегирями, жаворонками, скворцами. Все они нервно чирикали и щебетали. В другом магазине продавались откормленные воркующие голуби. Свою лепту во всеобщую какофонию вносили ястребы, совы и попугаи. Маркиз почувствовал немалое облегчение, проходя сначала мимо магазина с рыбами, а потом с кроликами. Все они молчали.

Джейкоб Дули жил на Литтл-Эрл-стрит, где располагался весьма многолюдный открытый рынок. Вир с любопытством пригляделся и понял, что здесь продаются только подержанные, а то и совсем старые вещи. Вир не мог себе представить, как может современная женщина использовать комплект ободков кринолина, но не единожды видел, как их предлагали к продаже с рекламой: «Писк моды».

Квартира Дули оказалась на верхнем этаже четырехэтажного здания, фасад которого украшали вывески молочника, бакалейщика и мясника. На узкой темной лестнице нестерпимо воняло мочой.

На стук Вира из двери выглянул человек лет шестидесяти, приземистый и коренастый, с богатой, но неухоженной шевелюрой и окладистой бородой цвета соль с перцем. Он молча рассматривал Вира, не делая попытки ни закрыть дверь, ни выйти. Вир переоделся и поработал над своей внешностью. Теперь он был дородным извозчиком, с бородой ничуть не меньшей, чем у Дули. Его грубая одежда пахла именно тем, чем должна была — лошадьми и пивом.

— Кто вы? И зачем ищете миссис Уоттс? — спросил Дули с явно выраженным ирландским акцентом.

Ответ у Вира был готов, так же как и ливерпульский диалект.

— Она была теткой моего отца. Так сказала мамаша. Отец сбежал в Лондон, чтобы жить с ней.

Глаза Дули удивленно расширились.

— Но ведь Нед был совсем молодым парнишкой, когда приехал к ней. Я так вообще его никогда не видел, но Мэг — миссис Уоттс — говорила, что он приехал, когда ему было четырнадцать, и опять уехал в шестнадцать.

— Он обрюхатил мамашу и сбежал. По крайней мере, она думала, что это был он.

Дули сделал шаг в сторону:

— Зайди, я налью тебе чаю.

Квартира состояла из одной комнаты, которую тонкая желтая занавеска разделяла на спальню и гостиную. У Дули имелся массивный стол, два стула и самодельные полки, на которых лежали аккуратные стопки газет и две большие книги, одна, судя по всему, была Библией.

Дули налил воду из кувшина и котелок, бросил туда же горсть чайных листьев и повесил этот импровизированный чайник на крючок над спиртовкой.

— Твоя мамаша жива?

— В прошлом декабре преставилась. Перед смертью она рассказала мне об отце. Я ее похоронил и решил поискать папашку.

— Ты счастливчик, парень, — сказан Дули. — Я слышал, что он разбогател. Нашел алмазы в Южной Африке.

Вир затаил дыхание и взглянул на Дули полными надежды глазами:

— Вы не шутите, мистер Дули?

— Нет. Когда я в последний раз видел Мэгги, она как раз получила от него телеграмму. Он разбогател и возвращался домой, чтобы сделать ее знатной дамой. Я был рад за нее, но жалел себя. Очень уж хотелось, чтобы она вышла замуж за меня. Она была хорошей женщиной, моя Мэгги, а как пела... заслушаешься. Но зачем ей простой моряк, если племянник хочет сделать ее знатной дамой и построить ей большой дом? Вот я и нанялся на пароход и отбыл в Сан-Франциско, а когда вернулся, Мэгги была уже в земле.

— Мне очень жаль. — Виру не было необходимости притворяться. Он хорошо знал, какое это горе — потерять близкого человека.

Дули замолчал. Он поставил на стол две чашки, причем для Вира выбрал не треснутую, и отрезал несколько ломтей темного хлеба. Хотя чайные листья некоторое время кипели в воде, чай, который налил Дули, по цвету был не темнее лимонада. Вероятно, чайные листья тоже были подержанными.

— Спасибо, сэр, — с чувством поблагодарил Вир за чай.

Дули тяжело опустился на стул.

— Мне до сих пор не дает покоя вопрос, почему она умерла.

— Если вам не слишком тяжело, сэр, расскажите мне, пожалуйста.

— В отчете коронера сказано, что причиной ее смерти стала слишком большая доза хлорала[11]. Она заснула и больше не проснулась. Я пытался втолковать ему, что у нее не было проблем со сном и не могло быть таких лекарств. Она была рабочей женщиной, к вечеру очень уставала и спала как убитая. Слышали бы вы, как она храпела! Конечно, это не помогло. Коронер только посчитал ее падшей женщиной. Этот дурак сказал, что женщина убирает такие вещи подальше, прежде чем начинает развлекать мужчину. И мне пришлось заткнуться.

— Вы считаете, всему виной не хлорал?

Дули насупился.

— Я расспросил всех соседей. Здесь жили две девушки. Они сказали, что она была холодной — не окоченевшей, а именно холодной, но еще дышала, когда они ее нашли. Они позвали доктора, но тот оказался шарлатаном и ничего не знал.

Дули встал из-за стола и взял с полки книгу — не Библию. Она называлась «Яды. Их действие и обнаружение. Руководство для химиков и экспертов». Он открыл книгу там, где был загнут уголок страницы.

Если Мэг Уоттс спала, становясь все холоднее и холоднее, это действие хлорала. И если доктор был настоящим, а не шарлатаном, он мог спасти ее, используя небольшую дозу стрихнина.

Стрихнин сам по себе вызывает смертельные мышечные конвульсии. И вместе с тем является противоядием при передозировке хлорала, поддерживая сердце и не позволяя температуре тела и далее снижаться. Именно стрихнин использовался в деле Хейслея, в котором Виру потребовалась помощь леди Кингсли, и, в конечном счете, он помог спасти жизнь леди Хейслей.

— Значит, все-таки хлорал?

— Да. Я бы поклялся перед судьей, что у Мэг никогда не было ничего подобного. Однако коронер сказал, что они нашли почти тридцать грамм, и даже показал мне бутылочку. — Дули закрыл книгу и понурил голову. — Возможно, я действительно знал ее хуже, чем думал.

Сделав глоток горячего, но абсолютно безвкусного чая, Вир неожиданно вспомнил о долгом и сложном деле человека по имени Стивен Делани. Он тоже умер от передозировки хлорала. И поскольку Делани не был нищей женщиной, заниматься делом которой коронер посчитал ниже своего достоинства, а напротив, был человеком науки и к тому же братом епископа, было начато расследование, тем более что все члены семьи клялись, что у него никогда не было хлорала.