Ночь для двоих - Шерри Томас

Расследование ни к чему не привело. К тому времени как Вир прочел материалы дела — это было семь лет назад, — оно уже покрылось толстым слоем пыли, и даже Вир был вынужден признать, что здесь делать нечего.

— Ну вот, я опять заговорил о моей бедной Мэгги, а ведь тебе, парень, наверняка хочется услышать про папашу.

— Если он мой папашка, она тоже мне родня.

— Да, конечно. — Дули положил свои крупные, покрытые синими венами руки, на книгу. — Но мне больше нечего сказать.

— Вы же сказали, что он собирался приехать, чтобы навестить ее и сделать знатной дамой, — напомнил Вир.

— Он таки не приехал. Приезжал его секретарь, но не он.

Вир с большим трудом сдерживал нетерпение.

— Что еще за секретарь? — лениво протянул он.

— Не знаю. Фанни Нобб рассказала; что за несколько дней до смерти Мэгги к ней приходил настоящий джентльмен. Твой папаша остался в Кимберли со своими алмазами и отправил секретаря, чтобы тот занимался делами в Лондоне. Секретарь должен был присмотреть дом для Мэг и отвезти ее за покупками. Может быть, поэтому ей понадобился хлорал — слишком переволновалась и не смогла заснуть.

Итак, вместо Эдмунда Дугласа приехал «настоящий джентльмен». И вскоре после этого Мэгги умерла от передозировки вещества, которое, согласно клятвенному заверению ее любовника, никогда не употребляла.

Если его подозрения верны и если Дугласу не повезло с алмазами, тогда его жажда успеха в других областях имеет смысл. Он всячески пытался доказать, что действительно имеет все необходимое для благоденствия без помощи криминала — не получилось.

— А мой папашка приезжал на похороны Мэгги?

— Не было времени. Она умерла в июле, нельзя было тянуть с похоронами. Но он прислал деньги на расходы. Фанни говорила.

— Секретарь тоже не был на похоронах?

— Не могу сказать. Я был в Сан-Франциско. Не стану скрывать, напился, как свинья.— Старик вздохнул. — Иногда я думал найти твоего папашу и рассказать ему о Мэг, но так и не сделал этого. Не хотелось, чтобы он счел меня попрошайкой, явившимся за деньгами.

Вир кивнул и встал:

— Спасибо, мистер Дули.

— Извини, парень, я ничем тебе не помог.

— Вы мне сказали много полезного, сэр.

Дули протянул руку гостю:

— Удачи тебе, парень.

Вир пожал руку Дули, уверенный, что его маскировка полетела ко всем чертям. Его руки невозможно было назвать руками рабочего человека. Однако старик, все еще пребывавший во власти прошлого, ничего не заметил.

Правосудие ничего не даст этому человеку. Он уже потерял женщину, которую любил всю жизнь. Но Вир был полон стремления выяснить, что же произошло с миссис Уоттс.

И он непременно сделает это.

Внутри церковь была каменной. Английский вариант романского архитектурного стиля. Серый тусклый свет проникал через окна верхнего ряда. То здесь, то там прохладный полумрак святилища разгонялся золотистым светом толстых белых свечей, установленных на высоких канделябрах.

Фредди, ожидавший снаружи, вошел вместе с миссис Дуглас и помог ей сесть на церковную скамью. Леди Кингсли подошла к алтарю и коротко кивнула Виру. Ей предстояло исполнить роль посаженой матери невесты.

Церковные двери открылись и снова закрылись, впустив в помещение порцию влажного прохладного воздуха и девушку, которой в ближайшем будущем предстояло стать леди Вир. Маркиз сглотнул, вне себя от злости и праведного негодования.

Она прошла уже полпути по проходу, когда Вир наконец соизволил взглянуть на нее.

На мисс Эджертон было самое простое свадебное платье, которое ему когда-либо доводилось видеть, не отделанное ничем кружевным, блестящим или перистым. Из украшений у нее имелся только маленький букетик фиалок, закрывающая волосы вуаль и улыбка.

Маркиз не любил ее, но не мог ею не восхищаться. Это была чарующая, изумительная, совершенная улыбка. Ничего торжествующего или кичливого, только простая, скромная, искренняя радость — словно она выходила замуж за мужчину своей мечты и не могла поверить своему счастью.

Вир отвернулся.

Церемония затянулась. Священник оказался весьма многословным и не видел никаких причин сокращать свои наставления молодым. Дождь, начавшийся одновременно с церемонией, постепенно усилился и перешел в ливень к тому моменту, как счастливые новобрачные рука об руку вышли из церкви.

Маркиз помог новоявленной жене сесть в экипаж, потом забрался в него сам. Она была явно удивлена, когда дверца экипажа за ним захлопнулась. Взгляд бывшей мисс Эджертон метнулся к нему. Она напряглась, и Вир понял: она только сейчас осознала, что значит быть замужем. Теперь она будет с ним наедине, и никто не станет за ней присматривать.

Никто не помешает ему сделать все, что он захочет.

Элиссанда улыбнулась. Это была лучезарная улыбка счастливой новобрачной. Очевидно, таковым был ее метод контроля над любой жизненной ситуацией. И маркиз, который знал куда больше, чем, по ее мнению, должен был знать, к собственному удивлению, ощутил радость.

Он попытался вспомнить свою былую постоянную спутницу, но разум отказывался воссоздать ее чистый образ. Ее простота была испорчена сложностью леди Вир, ее беззаботная естественность разрушена холодным расчетом его супруги.

Вир не улыбнулся девушке, на которой только что женился. Ему пришло в голову, что по пути в отель он вполне успеет взять ее — ехать было недалеко, всего две мили, но дождь наверняка вызовет задержки.

Это сотрет улыбку с ее лица.

Элиссанда стряхнула капли дождя, упавшие на шелк юбки. Ткань была тяжелой и целомудренно непрозрачной. Она была завернута в одежду до самого подбородка. Даже волосы не были видны под вуалью. Но ведь маркиз все равно знал, как его сладкоречивая лгунья выглядит без одежды, разве нет?

Задернув шторы на окнах, он мог бы в момент обнажить ее сверху или снизу — как захочется. За все надо платить. Любые действия имеют последствия. Для нее последствиями станут страх, отвращение, а потом и возбуждение, нагота, отделенная от всего света лишь стенами экипажа, звуки, которые она будет издавать под ним, заглушаемые стуком дождя по крыше, грохотом вереницы экипажей и обычным городским шумом.

Элиссанда обернулась и посмотрела в заднее окно.

— Ах, они едут прямо за нами.

Как будто это имело значение.

Маркиз не ответил и лишь повернулся к окну, уставившись на насквозь промокший мир снаружи, а его новоявленная супруга сидела прямо и очень тихо, кажется, стараясь не дышать.

Элиссанда стояла на балконе своих апартаментов на верхнем этаже отеля «Савой». Отсюда Лондон был лишь далеким приглушенным шепотом. Огни с набережной Виктории освещали темные воды Темзы. Городские шпили казались черными и очень высокими на фоне ночного неба.