Обреченное королевство - Брэндон Сандерсон

— Такой молодой, и так много шрамов, — задумчиво сказала аристократка. — Ты военный?

— Да.

Спрен ветра кружил вокруг женщины, изучая ее лицо.

— Наемник?

— Нет, армия Амарама. Гражданин, второй нан.

— Бывший гражданин, — быстро вмешался Твилакв. — Он был…

Она опять махнула жезлом, заставив Твилаква замолчать. Потом откинула волосы Каладина и осмотрела лоб.

— Шаш, — сказала она, цокнув языком. Некоторые из солдат шагнули ближе, держа руки на мечах. — Там, откуда я родом, рабов, заслуживших такое, убивают.

— Значит, им везет, — сказал Каладин.

— И как ты заслужил его?

— Убил кое-кого, — сказал Каладин заранее подготовленную ложь. Пожалуйста, вознес он мольбу к Герольдам. Пожалуйста. Он давно не молил никого ни о чем.

Женщина подняла бровь.

— Я убийца, Ваша Светлость, — сказал Каладин. — Напился, наделал ошибок. Но я владею копьем не хуже любого другого. Возьмите меня в армию вашего светлорда. Разрешите мне сражаться.

Было так странно лгать, наговаривать на себя, но женщина никогда не разрешит Каладину сражаться, если подумает, что он дезертир. Пусть лучше думает, что он убил по неосторожности.

Пожалуйста… подумал он. Опять стать солдатом. На мгновение ему показалось, что ничего на свете он не хотел с такой силой. Насколько лучше умереть на поле боя, чем всю жизнь чистить горшки.

Твилакв подошел и встал рядом со светлоглазой женщиной. Он посмотрел на Каладина и вздохнул:

— Он дезертир, Ваша Светлость. Не слушайте его.

Нет! Каладин почувствовал, как обжигающая вспышка гнева пожирает все его надежды. Он поднял руки к Твилакву, чтобы придушить крысу, но тут что-то ударило его по спине. Он застонал, споткнулся и упал на колено. Аристократка отступила назад, в тревоге прижав безопасную руку к груди. Один из солдат схватил Каладина и вздернул на ноги.

— Да, — в конце концов сказала она. — Очень неудачно.

— Я могу сражаться, — выдохнул Каладин, не обращая внимания на боль. — Дайте мне копье. Разрешите мне…

Она подняла жезл, оборвав его на полуслове.

— Ваша Светлость, — сказал Твилакв, отводя от Каладина глаза. — Я бы не доверил ему оружие. Да, правда, он убийца, но он также известен своим непокорным нравом. Однажды он возглавил бунт рабов против хозяина. Я не могу продать его вам как солдата. Совесть не позволяет. — Он заколебался. — Рабы, которые ехали с ним в одном фургоне, он мог испортить их всех разговорами о побеге. Моя честь требует, чтобы я вам это рассказал.

Каладин заскрежетал зубами. Ему хотелось оттолкнуть солдата, державшего его, схватить оружие и провести последние мгновения жизни, вколачивая копье в толстый живот Твилаква. Почему? Какая этому ублюдку разница, в качестве кого его раба будут использовать в армии?

Проклятие! И зачем я порвал ту карту! подумал Каладин. Зачастую жестокость вознаграждается лучше, чем доброта. Одно из изречений отца.

Женщина кивнула и пошла дальше.

— Покажи мне тех, из его фургона, — сказала она. — Я все равно возьму их, из-за твоей честности. Нам нужны новые мостовики.

Твилакв энергично кивнул. Прежде чем идти дальше, он помедлил и наклонился к Каладину.

— Я не знал, как ты себя поведешь. Эти армейские, они обвинят торговца, если он не расскажет все, что знает. Мне… мне очень жаль.

И торговец скрылся.

Каладин что-то хмыкнул, вырвался из рук солдат, но остался в цепочке. Пусть так и будет. Рубить деревья и строить мосты или биться в рядах воинов. Какая разница. Он продолжит жить. У него отняли свободу, семью, друзей и — самое дорогое — мечты. Больше взять с него нечего.

Осмотрев всех рабов, женщина взяла у своей помощницы доску для письма и сделала на бумаге несколько коротких заметок. Твилакв дал ей свой гроссбух, где был отмечено, сколько каждый раб списал со своего долга. Каладин мельком взглянул на цифры; судя по прочеркам, ни один раб не списал ничего. Возможно, Твилакв подделал записи. Скорее всего.

Отныне пускай вся его зарплата идет на погашение долга. Посмотрим, как они заерзают, если он разоблачит их обман. Что они сделают, если он будет близок к тому, чтобы погасить долг? Скорее всего, он даже не узнает об этом — в зависимости от того, сколько зарабатывают эти мостовики, ему потребуется от десяти до пятидесяти лет.

Большинство людей светлоглазая женщина послала на лесоповал. Полудюжину самых худых отправила в армейскую столовую, несмотря на все то что говорила раньше.

— А этих, — сказала она, указав жезлом на Каладина и других рабов из его фургона, — отправьте к мостовикам. Скажите Ламарилу и Газу, что за высоким нужно присматривать особо.

Солдаты засмеялись, один из них вытолкнул группу Каладина на дорогу. Каладин стерпел. Да и с какой стати им с ним быть вежливыми, и он не собирался дать им повод быть еще более жестокими. Больше, чем наемников, солдаты ненавидели только дезертиров.

По дороге он не мог не обратить внимания на флаг, реявший над лагерем. Этот же символ украшал форму солдат: желтая глифпара в форме башни и молот на темно-зеленом поле. Флаг кронпринца Садеаса, Верховного правителя родного округа Каладина. Насмешка или подарок судьбы, кто из них заставил его очутиться здесь?

По улицам лагеря лениво бродили солдаты, даже те, которые, судя по внешнему виду, находились на дежурстве. Повсюду валялся мусор и отходы. Множество штатских: шлюхи, работающие женщины, бондари, лавочники и погонщики скота. Даже дети носились по улицам этого полугорода-полулагеря.

Были здесь и паршмены. Они носили воду, рыли траншеи, таскали мешки. Вот это удивило его по-настоящему. Разве они не воюют с паршменами? Или их не волнуют те, кто восстал? По-видимому, не волнуют. Паршмены работали с той же покорностью, как и в Хартстоуне. Возможно, это имеет смысл. Дома алети сражались с алети, почему бы и паршменам не быть среди обеих воюющих сторон?

Солдаты провели Каладина вокруг северо-восточной четверти города. Путешествие заняло много времени. Старые привычки заставили Каладина запоминать дорогу. Казармы, возведенные с помощью Преобразователей, выглядели совершенно одинаково. Кромка лагеря напоминала зазубренные вершины. Бесчисленные сверхштормы изъели высокую круговую стену, поэтому открывался отличный вид на восток. Простирающаяся на восток огромная площадка казалась великолепным местом для построения армии перед рейдом внутрь Разрушенных Равнин.

На северном краю поля располагался лагерь поменьше — всего несколько дюжин бараков. В его центре навалены кучи со стволами приземистых деревьев, которые Каладин видел по дороге. Их обрабатывала одна группа плотников. Они очищали бревна от тягучей коры и распиливали их на доски. Другая группа сколачивала из досок громоздкие конструкции.