Капитан Магу. Горы любви и скорби - Вадим Полищук

– Но я, как начальник штаба, не могу планировать боевые действия, не зная общего плана хотя бы в общих чертах, – продолжил настаивать угорец.

– Придется потерпеть, господин подполковник, – уперся руоссиец, – а то шпионов вокруг развелось…

При этих словах Алекс бросил на Мартоша выразительный взгляд, опять заставив офицера смутиться. На этом обе стороны распрощались, пусть и не довольные друг другом, но с полным осознанием, кто из них командует, а кто подчиняется.

Большая власть накладывает большую ответственность, и чем выше по командной пирамиде ты взобрался, тем серьезнее твои проблемы и последствия ошибок. В этой простой истине полковник Барти убедился уже на следующий день. Сразу после полудня к нему ввалились Гжешко с Мартошем. Никогда ранее эта парочка в тесном сотрудничестве замечена не была, а хмуро-сосредоточенные выражения физиономий говорили о серьезности случившегося.

– О какой неприятности я еще не знаю?

Мартош сарказм в голосе Алекса проигнорировал.

– У нас большие проблемы с продовольствием, господин полковник!

– Как так? – Алекс повернулся к Гжешко. – Ты же вытряс с Куйчернеджи деньги!

– Вытряс, – подтвердил себриец, – все двенадцать тысяч до последнего денария.

– Тогда в чем дело?

– Ты же сам неоднократно говорил, что деньги есть нельзя, – напомнил Гжешко, – а сегодня с утра к нам заявились торговцы и отказались от всех ранее заключенных контрактов! Даже полученные авансы вернули!

– Это они из солидарности с Куйчернеджи?

– Может быть, – пожал плечами себриец. – Левантийцы почти всю местную торговлю под себя подмяли и друг за друга держатся крепко.

– А может, – высказал свое предположение Мартош, – что-то знают, потому решили товар придержать, чтобы нажиться на будущих поставках.

– От того, кто из вас прав, наше положение лучше не становится. Уверены в том, что в Войчетуте ничего купить не получится?

Себриец с угорцем дружно, будто заранее отрепетировали, подтвердили свои слова.

– В таком случае нам придется поискать поставщиков за пределами княжества. Сколько времени у нас еще есть?

Мартош даже глаза закатил, что-то подсчитывая в уме.

– Неделя, – выдал результат угорец, – в самом лучшем случае – десять дней.

– Черт, мало! Кто из князей останется нейтральным при любом раскладе?

На этот раз задумался Гжешко.

– Князь Боградский. Трусоват и ленив, ни в какие коалиции не пойдет и воевать ни с кем не будет.

– А как он относится к деньгам?

– Жаден без меры.

– В таком случае остается только предложить князю обменять часть содержимого магазинов его армии на наше серебро. Кто поедет?

С этим вопросом возникла заминка.

– Я никак не могу, – первым отказался Гжешко, – положение дел в комитете требует моего постоянного присутствия, сами понимаете…

– Я… – начал было Мартош, но был прерван взмахом руки.

Гжешко после вчерашнего переворота, действительно, отлучаться нельзя. На Мартоше завязана вся ежедневная рутина управления вооруженными силами, его отсутствие, даже на несколько дней, весьма нежелательно. «И Горановича не пошлешь, его князь даже на порог не пустит. Тут нужна фигура с именем и положением. Придется самому, хоть и не хочется».

– Мартош, с вас к завтрашнему утру график поставок по всем позициям.

– Будет исполнено, господин полковник!

– Гжешко, мне потребуется тысяч пять, а лучше шесть для авансовых платежей.

– Подготовим, – пообещал Гжешко. – Кого с собой возьмешь?

Над этим вопросом Алекс задумался. Шесть тысяч – деньги большие, охотников на них на здешних дорогах найдется немало. Взять с собой целый эскадрон? Безопасно, но долго и хлопотно. Да и дорого. Десяток кавалеристов для охраны? От большой банды не спасет, а лишнее внимание привлечь может. И время опять же.

– Драгана, двух заводных и одну вьючную лошадь.

– Вдвоем опасно.

– Ничего, проскочим. Если завтра поутру выедем, в Бограде когда будем?

– С двумя заводными… к полудню следующего дня, – прикинул время в пути Гжешко.

– Вот и хорошо. Главное, чтобы никто не узнал, куда мы отправимся.

В поездку пришлось цеплять на себя саблю, от которой Алекс уже успел отвыкнуть, но в понимании здешних правителей офицер без сабли – не офицер. Пришлось соответствовать.

Вопреки опасениям, путешествие их обошлось без происшествий. На войчетутской таможне стражник сделал вид, что не заметил их. Боградский таможенник хмуро поинтересовался, не везут ли они какого товара и, получив отрицательный ответ, махнул рукой – проезжайте. На постоялом дворе, где они заночевали, сильно перебравшая парочка местных завсегдатаев пыталась задирать Драгана. Неверно оценили с пьяных глаз габариты себрийца, о чем тут же пожалели. Тот даже не стал их бить, а просто вышвырнул на улицу, откуда оба тела предпочли обратно не возвращаться. На этом инцидент был исчерпан.

В Боград прибыли аккурат к полудню. Во дворец их, естественно, не пустили. Стоявший у ворот часовой вызвал начальника караула. Им оказался уже немолодой офицер, судя по количеству звездочек на погонах, в чине капитана.

– Кто такой?

– Полковник Барти к князю Боградскому!

Взгляд начкара прошелся по лишенной погон пехотной шинели, задержался на медном себрийском кресте, прикрепленном к кепи. Он уже начал открывать рот, чтобы что-то сказать, но потом передумал.

– Ожидайте здесь.

Ожидание затянулось надолго. Прошло не меньше получаса, прежде чем из-за забора послышались шаги. Вместе с начальником караула за ворота вышел носатый мужчина в некогда шикарном, щедро расшитом золотом мундире. Здешний то ли дворецкий, то ли мажордом. Наиболее выдающаяся часть его лица имела непередаваемый сизый оттенок, указывающий на неумеренную страсть к веселящим напиткам.

– Следуйте за мной, господин…

– Полковник, – подсказал Алекс.

– Полковник, – бесстрастно повторил сизоносый носитель раззолоченного мундира.

Голос у него был на редкость скрипучий и противный. Первым в ворота с важным видом прошествовал придворный, за ним – Алекс. Дежурный офицер, часовой и Драган с лошадьми остались снаружи.

К удивлению Алекса, сизоносый хрен в мундире повел его не во дворец, а сразу за воротами свернул на парковую дорожку. Еще минута, и взору полковника Барти предстала закрытая и застекленная беседка с двумя сидящими в ней женщинами. Одна – сухопарая седая себрийка лет шестидесяти. Во второй офицер с изумлением узнал потемневшую под здешним солнцем и подурневшую лицом великую княжну Мари. Широкое платье и сидячая поза не могли скрыть положения молодой женщины – она находилась на последнем месяце беременности.