Капитан Магу. Горы любви и скорби - Вадим Полищук

Насколько же за истекший год постарела мать!

– Мама!

– Сынок!

А в искусно уложенных прядях видны первые седые волосы.

– Господи, как же ты похудел!

Отец все такой же суровый и немногословный, только внезапно осипший голос выдает сильное, тщательно скрываемое волнение.

– С возвращением, сын.

Он почти не изменился, только складки в уголках рта стали глубже и жестче. И пусть в этот раз не будет никаких чинов и наград, главное – живой, главное – вернулся. А вот комната его, свидетельница детства и юности, не изменилась совсем. Здесь все осталось на своих местах, как было в день отъезда.

– А это что за кофр?

Черный большой, напоминающий изрядно попутешествовавший сундук, перехваченный двумя ремнями. Откуда он тут взялся?

– Его нам прислали из Войчетута, – всхлипнула мать, – вместе с известием о твоей гибели. Я так и не решилась его открыть.

«Видимо, Гжешко собрал и переслал родителям оставшееся в Войчетуте имущество, больше некому». Обычно вещи погибших офицеров разбирали на память его товарищи, но в данном случае все, что было при нем, стало трофеями угорцев, а остальное брать было некому, выжил ли кто еще кроме иуды Мартоша, так и осталось неизвестным.

До кофра он добрался только на следующий день. Ключа от замка не было, потерялся где-то в дороге. Замок удалось отжать ножом, и крышка открылась. На самом верху лежал старый солдатский тесак. В отличие от своего прежнего владельца, он вернулся из Себрии второй раз. Под ним поношенный пехотный мундир без петлиц и погон, нижнее белье, пара чистых портянок…

Из бокового отделения Алекс достал сверток грубой домотканой холстины, перевязанный пеньковой веревкой. Узел не поддался, опять пришлось пустить в дело нож. Внутри обнаружилась пачка бумаг. Не сразу вспомнилось их происхождение. Ах да, сам же отдал Драгану эту пачку, обнаруженную при налете на «золотой» караван камского паши еще в самом начале кампании, да так и забыл про нее, а себриец, гляди-ка ты, сохранил. И кто-то прислал ее сюда вместе с остальными вещами. Меньшая часть бумаг оказалась на османийском, в них Алекс ничего не разобрал, а дальше пошли финансовые документы на плотной гербовой бумаге.

– Бритунийский королевский банк, – вслух он прочитал изящно вплетенное в герб название банка. – Солидные бумаги.

Малознакомый язык вкупе со специфическими банковскими терминами затруднил дальнейшее чтение. В конце концов, банкирский сын пришел к выводу, что перед ним лежат переводные векселя, большей частью уже акцептованные, могут быть предъявлены к оплате в любом отделении банка – почти наличные деньги. Вот она, недостающая часть миллиона. Все это время она лежала у него под самым носом, а он так и не удосужился разобраться в доставшихся ему бумагах. Пушки, снаряды, патроны, медикаменты… Все, чего им так не хватало тогда, сейчас лежало перед ним на столе. Эх, если бы знать раньше, все могло бы пойти иначе… Или не могло? Алекс сгреб все со стола в ящик. Поздно, они проиграли, полковник Барти погиб, и нет никакой возможности исправить положение.