Память осени - Александр Григорьевич Звягинцев

письмо, разворачивает.

Вологдин (читает вслух). «Доводим до сведения командования советской делегации, что ее сотрудник Вологдин вступил в тесный контакт с переводчицей французской делегации… Их отношения таковы, что возможна утечка любой, даже самой важной информации…» (Складывает письмо, задумчиво смотрит на Гаврика). Откуда оно у тебя?

Гаврик. Принес американский курьер, вместе с пакетами стенограмм допросов. Швырнул, как обычно, на стол. Расписку не брал. Так как письмо необычное, я вскрыл его как дежурный офицер… Больше его никто не видел.

Вологдин. Ты можешь попасться. Если узнают…

Гаврик. Попасться можешь ты! И очень просто. Счастье, что оно не оказалось у Булыгина! Иначе бы он устроил тебе небо в алмазах… О ваших отношениях уже все говорят. Но, судя по всему, это писал не наш человек…

Вологдин (вздыхает). Ну сия тайна невелика есть. Действительно, не наш…

54. Коридоры Дворца юстиции

По коридору идет барон Розен. Его догоняет Вологдин. Крепко берет под руку.

Вологдин. Господин барон, нам надо поговорить.

Розен (вырываясь). Позвольте! Какого черта! Мне не о чем разговаривать с вами, господин чекист!

Вологдин. Это в ваших интересах, господин барон. Иначе…

Розен. Не трудитесь меня запугивать. Я вас не боюсь! Мы не в подвалах Лубянки, где вам все позволено!..

Вологдин. Я жду вас через четверть часа у фонтана на площади. Если вы не явитесь… Через четверть часа.

55. Нюрнберг. Фонтан «Колодезь добродетели»

Вологдин смотрит на скульптуру женщины, в виде которой сделан фонтан. Каким-то чудом она осталась цела и выглядит тревожно и несуразно на фоне развалин. Идет дождь со снегом. Появляется Розен. Он останавливается в шаге от Андрея. Губы его искажает гримаса.

Вологдин (с холодным бешенством). Зачем вы пошли на эту подлость?

Розен. Во-первых, я не понимаю, о чем вы говорите. Во-вторых, в отношении таких людей, как вы, понятие «подлость» неуместно.

Вологдин. Ну да, я же кровавый чекист!

Розен. Вот именно! Это ваши предшественники объявили моих родителей вредными насекомыми, которых можно уничтожать любым способом.

Вологдин. Послушайте, барон, во время революции мы с вами еще и не родились…

Розен. Это ничего не меняет!

Вологдин. Хорошо. Со мной все понятно. В отношении меня вам дозволено все. Но Мария? Ведь вы же любите ее! И идете на подлость, способную ее погубить?

Розен. Это вы погубили ее! А я пытаюсь спасти… хотя это уже бесполезно. Ваше исчезновение – единственное, что может хоть что-то исправить. Мне надо, чтобы вы исчезли. Здесь или в Магадане – мне все равно! Вы испоганили ее жизнь, и единственное, что мне остается – уничтожить вас. Любой ценой! И я не успокоюсь…

Вологдин. Успокоитесь. Иначе я уничтожу вас.

Розен. Как? Пуля в затылок? Это же ваши методы!

Вологдин. Есть кара пострашнее смерти. О вашей подлости станет известно не только здесь, но и в Париже. Вы предстанете перед всеми вашими друзьями и близкими как персонаж, который выдал княжну Шереметеву советским органам.

Розен (затравленно шипит). Ненавижу!.. Ненавижу!..

Андрей молча разворачивается и уходит прочь.

56. Нюрнберг. Дворец юстиции. Зал заседаний

Выступает советский обвинитель Лев Смирнов. Рядом с трибуной столы, накрытые простынями. На столе ассистента толстенная книга в кожаном переплете, напоминающая своими объемами средневековые инкунабулы. Смирнов поднимает фолиант и обращается к судьям.

Смирнов. Перед вами отчет генерал-майора Штрумфа своему начальству об успешной ликвидации Варшавского гетто. Тут только имена умерщвленных. Ваша честь, прошу вас приобщить эту книгу к вещественным доказательствам. А теперь я хочу привести цитаты из дневника генерал-губернатора Польши Ганса Франка, находящегося на скамье подсудимых: «То, что мы приговорили миллионы евреев умирать с голоду, должно рассматриваться лишь мимоходом… С Польшей нам надо вести себя как с колонией. Все поляки станут просто рабами Великого германского рейха…»

Франк откидывается на спинку стула, его пальцы невольно ломают карандаш…

Смирнов. Представляя суду доказательства по разделу «Преступления против мирного населения», хочу предъявить следующий предмет…

Обвинитель откидывает простыню на столе, и в зале наступает мертвая тишина. На столе, под стеклянным колпаком, на изящной мраморной подставке человеческая голова с длинными, зачесанными назад волосами. Но размером всего лишь с большой кулак…

Смирнов. Такого рода чудовищные «сувениры» изготовляли изуверские умельцы в концентрационных лагерях, разработанным там после чудовищных экспериментов специальным способом… Начальник лагеря дарил «изделия» в качестве сувениров высокопоставленным посетителям…

На гостевом балконе истошно вскрикивает женщина… У молодого американского солдата, охранявшего подсудимого, закатываются глаза и подкашиваются ноги… Сослуживцы быстро выводят его из зала.

Подсудимые сидят как каменные. Вдруг кто-то из них истерически то ли закашлял, то ли захохотал…

57. Окрестности Нюрнберга

Машина останавливается в живописном безлюдном месте. Вологдин и Мария выходят из машины. Идет легкий снежок. Мария поднимает голову, глубоко вдыхает воздух.

Мария. Как тихо и красиво!.. Как будто и нет никакого Трибунала, никаких нацистов, лагерей. Только ты и я…

Андрей обнимает ее сзади, некоторое время они стоят, наслаждаясь одиночеством и свободой.

Мария (решившись). Я должна тебе что-то сказать, Андрюша. Через два дня мне нужно будет уехать, в Париж.

Вологдин (изменившимся голосом). Зачем?

Мария. Мама зовет меня к себе. Она больна, кроме меня у нее никого нет. Я взяла несколько дней отпуска.

Вологдин. И когда ты вернешься?

Мария не отвечает. Вологдин разворачивает ее к себе, тревожно вглядывается в ее лицо.

Вологдин. Ты ведь вернешься?

Мария (поднимая на него глаза). Мы всегда будем вместе. Обещаю!

Мария прижимается к нему, Андрей облегченно выдыхает.

Мария (помолчав). Поедем назад? Надо еще закончить кое-какую работу.

Андрей кивает. Они идут к машине.

Мария. Знаешь, завтра будет выступать свидетельница… Она француженка. Она будет рассказывать про то, что творилось в Освенциме, куда ее отправили… И я слышала, как она сказала своей подруге, что пронесет в зал пистолет и когда начнется допрос, будет стрелять в них, в подсудимых, пока не кончатся патроны…

Вологдин. Может быть, это был просто нервный срыв? И потом, свидетелей тоже обыскивают, пронести в зал оружие невозможно.

Мария. Да, наверное, ты прав…

58. Нюрнберг. Дворец юстиции, у зала заседаний

Вологдин стоит у входа в зал заседаний. Маленькая, худенькая женщина лет тридцати, наклонив голову и обхватив себя руками за плечи, идет в сопровождении пристава к двери в зал. У входа ее останавливает полковник Эндрюс.

Полковник Эндрюс. Свидетельница, если у вас есть оружие – сдайте его. Вход в зал с оружием строжайше запрещен.

Женщина (затравленно). У меня нет оружия. И вообще, что вам от меня надо! Я гражданка Франции!

Полковник Эндрюс. Мадам, я еще раз прошу сдать оружие. У нас есть основания считать, что оно у вас есть. Вы не пройдете в зал. Придется подвергнуть вас процедуре обыска.

Женщина. Вы не смеете! Слышите, вы не смеете!.. Это фашисты