Зеркало сновидений - Валерия Вербинина

При всей своей любви Устрялов не понимал, что любая женщина тяжело воспринимает переход от зрелого возраста к старости. Елене Ивановне уже сравнялось 45, и она не раз тайком от мужа выдирала из роскошной медно-рыжей шевелюры седые волоски. Кроме того, она поймала себя на том, что его разговоры, его вид и вообще все, что с ним было связано, стало ее раздражать. Она сознавала, что ей не в чем упрекнуть Порфирия Филипповича, но также сознавала, что он ей надоел, и ничего не могла поделать с этим чувством. Дома она стала чаще молчать и замыкаться в себе, муж заметил перемену в ее поведении и встревожился. И тут, как нельзя кстати, подоспело приглашение на вечер у Базиля, на котором супруги с удивлением услышали, как двум разным людям в одну и ту же ночь приснился одинаковый сон. Мало того, вскоре подоспело продолжение — загадочная смерть Лизы Левашовой, которую нашли именно так, как было описано во сне.

Было бы преувеличением сказать, что Елена Ивановна ожила, но верно то, что данный случай возбудил ее сильнейшее любопытство. Она на все лады обсуждала с мужем происходящее, перебирая гипотезы и припоминая другие истории о снах, которые оказались вещими. Не был забыт и профессор Ортенберг, чьи две статьи были недавно опубликованы в столичной прессе. По правде говоря, Елена Ивановна дорого бы дала, чтобы оказаться на вечере у графини Хвостовой, но при всех своих заслугах ее муж все же не принадлежал к кругу людей, вхожему на вечера к этой даме. Впрочем, Порфирий Филиппович очень быстро узнал от Базиля о том, что произошло на вечере, и в подробностях пересказал жене. Теперь же он спешил домой, чтобы поведать ей, как сбылся уже второй сон подряд.

Порфирий Филиппович нетерпеливо дернул звонок, проскочил мимо замешкавшейся горничной и вбежал в гостиную, где его жена примеряла шляпку перед зеркалом.

— Сбылось! — выпалил Порфирий Филиппович. — Второй сон! Выстрел, падение — все, все!

Елена Ивановна ахнула и выронила шляпку, но тотчас же опомнилась, проворно подобрала ее с полу и потребовала подробностей. Рухнув в кресло, Порфирий Филиппович изложил все, что ему стало известно от Базиля и удрученного Павла Ивановича.

— Ах, какие страсти! — то и дело восклицала Елена Ивановна. — Так выстрел оказался выстрелом из пушки… и падение было с лестницы! Как же он так?..

— Судьба, должно быть, — вздохнул Порфирий Филиппович, вытирая пот со лба. — Да ведь ты, наверное, помнишь, мой свет, какая у них в доме скверная лестница: крутая, ступени неудобные… Мне Кирилл Степанович рассказывал как-то, что их лакей однажды шел по ней с подносом, ну и…

— И что?

— Как — что? Упал, расшибся, потом хворал долго.

— А Коля Шанин что же, умрет? — с трепетом спросила Елена Ивановна.

— Доктор Дегуров обещал, что сделает все что сможет, но… — Порфирий Филиппович замялся. — Очень уж Коля плохо упал. Голову сильно разбил и позвоночник, кажется, тоже…

— Ах, какой ужас, — промолвила Елена Ивановна, качая рыжей головой. — И ведь уже второй случай… Непостижимо, просто непостижимо! Скажи, а его никто не мог с лестницы столкнуть?

— Кому это нужно? — изумился Порфирий Филиппович.

— Ну мало ли, — загадочно ответила его жена. — Допустим, Арсений Истрин шел мимо и подумал… если я его толкну, может, сон и сбудется? Как ты думаешь?

— Да не было ничего такого, — с неудовольствием ответил Порфирий Филиппович. — Они все в комнате сидели, когда он вышел, и никто не выходил, пока брат не побежал его искать.

— Тогда действительно непостижимо, — пробормотала Елена Ивановна, зябко ежась. — Знаешь, я не хочу сказать ничего дурного, но Александра своих сыновей все-таки избаловала. Они как щенки, которые привыкли всех за ноги хватать и уверены, что им ничего за это не будет. До меня дошло, что они Арсению дерзили, и не раз, а он все-таки офицер, ну и…

— Ты решила, что офицер станет их с лестницы сталкивать? Да ну, глупости, душенька. Я его помню, еще когда он был ребенком. Мальчик как мальчик, довольно застенчивый. У него характера хватало только, чтобы мачеху будировать [12], но тут я не могу его винить. Варвара Дмитриевна никогда его не жаловала и не упускала случая ему это показать.

И они пустились в обсуждение жены Базиля, которое нечувствительно перетекло в осуждение и Варвары Дмитриевны, и его самого. Затем хозяйка дома спохватилась, что Порфирий Филиппович, должно быть, устал и хочет есть, и тот, и в самом деле ощутив, что пора подкрепиться, не стал возражать.

Пообедав, Порфирий Филиппович вернулся на службу, так как день еще не кончился, а Елена Ивановна оделась и вышла из дома. Ей очень хотелось поделиться с кем-нибудь тем, что она узнала от мужа, но, как назло, знакомые либо были уже в курсе происшедшего, либо находились далеко и до них еще надо было добраться. Тут Елена Ивановна весьма кстати вспомнила, что почтенная старая дама, с которой она познакомилась у Базиля, живет как раз в гостинице неподалеку, и решила ее проведать. Возле гостиницы жена Порфирия Филипповича столкнулась с Евдокией Петровной и, не мешкая, выложила ей подробности того, как сбылся второй сон Арсения и Оленьки.

Сергей Васильевич принадлежал к людям, которые не любят тратить время зря. Утром он позанимался с Амалией, показал ей несколько новых приемов и в педагогических целях один раз даже позволил ей одержать над собой верх. Когда баронесса удалилась, Ломов кликнул денщика, распорядился насчет обеда и сел читать книгу, которая, как он считал, может содержать информацию, интересную для человека его профессии. В ней рассказывалось о различных ядах, которые употребляли члены семейства Борджиа для того, чтобы сократить число своих недругов. Впрочем, судя по тому, что недруги в конце концов одержали над ними верх, ядов то ли оказалось недостаточно, то ли их действие не прибавляло сторонников грозному семейству.

Однако Ломову даже не дали толком вникнуть в тонкости приготовления яда под названием cantarella, потому что во входную дверь стали ломиться так, словно собирались снести ее с петель. На всякий случай Сергей Васильевич бросил взгляд на ящик стола, в котором покоились заряженные пистолеты, на угол ковра, под которым скрывался тайник с оружием, и на стенную панель, за которой располагался потайной ход, позволявший в случае чего незаметно скрыться из дома. К счастью, вскоре выяснилось, что весь шум, вызвавший неодобрение Сергея Васильевича, производила его собственная тетушка. Она вошла в гостиную настолько быстро, насколько ей позволяли годы и приличия, и с порога выпалила:

— Ужасное происшествие! Невероятное происшествие! Ты представляешь, второй сон… он сбылся!

Сергей Васильевич заложил книгу на том месте, где остановился, положил ее на стол и невозмутимо воззрился на Евдокию Петровну.

— Прежде всего присядьте, тетушка, прошу вас… Рад видеть вас в добром здравии. А теперь рассказывайте, если уж вы именно за этим пришли.