Сын миллионера - Марта Ливингстон-Муди

как мало сделала для Реджинальда! — воскликнула с горечью миссис Лоренц.

— Пожалуй, вы и правы, тетя. Хотя, с другой стороны, вы сделали для него слишком много. Но мы совсем уклонились от нашего разговора: я хотел рассказать вам, что еще было в ящике Джима.

— И что же там было?

— Свидетельство о бракосочетании некоей Элеоноры ван Альштейн. Кажется, я уже слышал это имя.

— Удивительно! — невольно повысила голос миссис Лоренц. — Так звали мою лучшую подругу! Она вышла замуж за какого-то Трейси против воли своего отца, за что тот страшно разгневался и лишил ее наследства. В то время я находилась в Европе и с тех пор совсем потеряла ее из виду. Бедная Элеонора! Если этот мальчик действительно ее сын, я с радостью приму его в свой дом и буду растить как собственного ребенка. А что же стало с Элеонорой, Чарльз, ты не знаешь? Жива ли она?

— Нет. Мерфи говорил мне, что мальчик с пяти лет остался круглым сиротой, а теперь ему, должно быть, лет тринадцать.

— Вероятно, он очень любил свою мать, если столько лет хранил это свидетельство и даже прятал его в земле, — с участием вздохнула миссис Лоренц. — Должно быть, беднякам очень тяжело жить на свете!

— Поэтому, тетя, мы должны быть благодарны Господу за те блага, которые нам даны, и делиться ими с другими людьми.

— Ты прав, Чарльз. Мы завтра же начнем с прачки и ее ребятишек!

Глава XXVIII

Про новую встречу и открывшуюся правду

После этого разговора миссис Лоренц глубоко задумалась о Джиме. Она понимала, что сильнее привяжется к сыну своей любимой подруги, нежели к чужому ребенку, и, отходя ко сну, решила на следующее же утро послать за мальчиком. Она подробно расспросит Джима о матери и, если он действительно окажется сыном Элеоноры ван Альштейн, усыновит его и будет воспитывать вместе с Реджинальдом.

Джим очень удивился, получив на следующий день письмо от мистера Лоренца с просьбой явиться в тот же вечер к его тетке. Это было первое приглашение с тех пор, как он ушел от них. Несмотря на нежелание снова встречаться с «капризной» миссис Лоренц, он помнил об оказанных ему благодеяниях и решил пойти, чтобы не показаться неблагодарным.

Когда гостя провели в библиотеку, мистера Лоренца не было дома. Миссис Лоренц с трудом признала Джима в хорошо одетом румяном подростке, который ей поклонился. Внимательно всмотревшись, она нашла, что чертами лица мальчик напоминает ей подругу юных лет.

— Подойди ко мне, Джим, дай взглянуть на тебя хорошенько, — сказала она. — Знаешь ли, ты похож на мою хорошую знакомую, которую я очень любила. Элеонора ван Альштейн была моей школьной подругой.

Мальчик вытаращил глаза от изумления.

— Так звали мою маму! — произнес он.

— Твоя мама умерла?

— Да, уже давно. Я был тогда совсем маленьким.

— Это твоя мама? — спросила миссис Лоренц, протягивая мальчику старую фотографию.

— Нет, — покачал головой Джим, едва взглянув на портрет, — эта молодая дама совсем не похожа на нее. Моя мама была гораздо старше!

— Знаешь, Джим, я некогда была очень дружна с девушкой, запечатленной на фотографии. Ее тоже звали Элеонора ван Альштейн. Когда мистер Чарльз рассказал мне, что в твоем ящике нашли брачное свидетельство с этой фамилией, — миссис Лоренц говорила простодушно, совсем забыв, что мальчик ничего не знает о розыске бриллиантов, — я подумала, что моя подруга и была твоей матерью…

— А как мог мистер Лоренц узнать это? Кто позволил ему открыть мой ящик? — спросил Джим, краснея от негодования.

— Тетя, опомнитесь!.. — остановил хозяйку дома Чарльз Лоренц, входя в комнату.

— Но он сказал, Чарльз, что девушка на портрете совсем не похожа на его мать! А свидетельство о браке его матери, которое было найдено в ящике… Ах!.. — растерянно осеклась она, наконец заметив, как гневно Джим переводит взгляд с нее на мистера Лоренца и обратно.

— Я отдал мой ящик полисмену Мерфи и никак не ожидал, что он оставит его в таком месте, где всякий сможет рыться в нем! — голос мальчика срывался от негодования.

Чарльз Лоренц совсем смутился, не зная, что ответить. Не мог же он признаться этому необыкновенно честному мальчику, спасшему жизнь единственному сыну тетки, что его подозревали в воровстве и что его невинная тайна была предана его же другом, не оправдавшим доверия. Свалить всю вину на полисмена Мерфи, повиновавшегося своему начальству, тоже было немыслимо, а между тем требовалось срочно придумать оправдание, которое не оскорбило бы чувств гордого мальчика.

Миссис Лоренц поспешно вышла из комнаты, опасаясь, что племянник станет рассказывать о ее несправедливых подозрениях.

— Знаешь, Трейси, — начал мистер Лоренц, — я очень виноват перед тобой! Но прежде всего позволь заметить, что в моем лице ты имеешь искреннего друга. Я принимаю в тебе самое горячее участие…

— Да, — задумчиво пробормотал Джим, не слушая мистера Лоренца, — мне и правда негде было спрятать ящик. А я обещал маме сохранить ту бумагу и хотел оставить себе на память красного солдатика Джейми. Скажите, мистер Лоренц, Мерфи не смеялся, когда увидел, что было в ящике?

— Нет, Джим. Мерфи очень хороший человек, он никогда не станет смеяться над тобой. И я уважаю тебя за то, что ты так верно хранишь память о своей матери и своем друге.

Джим молча взялся за свою шапку.

— Я очень рад, что учителя отзываются о тебе с такой похвалой, — продолжал мистер Лоренц как можно ласковее, провожая мальчика до дверей. — Продолжай прилежно учиться, и ты далеко пойдешь.

Очутившись на улице, Джим стиснул зубы при мысли о нанесенной ему обиде.

«Мерфи открыл мой ящик, — думал мальчик с горечью в сердце, — и даже показал другим, что в нем было! Я сейчас же пойду к нему и узнаю, почему он не сдержал своего слова!»

Глава XXIX

Про досаду Патрика Мерфи

Выйдя от мистера Лоренца, Джим понятия не имел об истинной причине, побудившей Мерфи нанести ему такое глубокое оскорбление, и пошел отыскивать этого коварного человека только затем, чтобы забрать назад свой ящик.

Мальчик знал, где найти полисмена, и скоро встретил его.

— Ну, как поживаешь, Джим? — спросил тот.

— Так себе! — отрывисто ответил мальчик.

— Ну, так себе мы все живем! — добродушно улыбнулся полисмен.

— Зачем вы открыли мой ящик? — выпалил вдруг Джим, глядя прямо в лицо Мерфи.

Полисмен вздрогнул, хотя ему было не привыкать к неприятным вопросам.

— Кто тебе это сказал, Джим?

— Миссис Лоренц.

— Уже успела проболтаться! — пробормотал полисмен.

— Скажите, зачем вы открыли