Метро 2033: Изоляция - Мария Стрелова

– Сокольнической, что ли? – удивилась женщина.

– Не Сокольнической, а Коммунистической! – рявкнул Иванов.

– Мне, поверьте, без разницы. И что рассказал вам Никита?

– Вы едите свеклу и картошку, у вас развита агротехника, поставлены кварцевые лампы. Вы знаете, где запасы консервов, – нашли склад, да? Молодцы. У вас процветает культура и искусство, и вы, пожалуй, можете немного побыть культпросветом для нашей молодежи. Еще в вашем бункере налажена система натурального обмена. Это же коммунизм чистой воды! А мы до сих пор не можем его построить, приходится пользоваться местной валютой. Я думаю, вы также знаете, где взять оружие и медикаменты, раз вы так хорошо освоились и наладили инфраструктуру. – В голосе Павла Михайловича слышалась неприкрытая зависть. На погрязшей во мраке станции бункер, где среди ста человек построили утопический коммунизм – всеобщую трудовую повинность, налаженное сельское хозяйство локальных масштабов, где никто ни на кого не нападал, процветала культура, – казался утопающим во тьме жителям метро землей обетованной. Которую надо отобрать и поделить.

– Вы же понимаете, что таким подходом вы мало чего добьетесь, так ведь? – поинтересовалась Марина. – Забрать и разделить, как показала мировая история, получается плохо. Так или иначе, кому-то достается меньше. И тогда обделенные лезут грызть горло тем, кому повезло. Думаете, я не сталкивалась с этим? Мне тридцать восемь лет, двадцать из которых я налаживаю жизнь в этом бункере потом и кровью, ценой собственного здоровья и рискуя жизнью. Вы думаете, мы что-то вам отдадим? Так идите, идите и возьмите. В бункере директива – никого не впускать. Можете постоять под дверью, попытаться выбить ее. Привлечете «философов» – и одной проблемой у нашего бункера станет меньше. По крайней мере, десяток жирненьких разведчиков отвадят от нас стаю на пару недель.

Голова кружилась, перед глазами прыгали черные пятна. Однако лишиться чувств женщине не дали, снова плеснули в лицо водой. Горьковатой, абсолютно невкусной водой.

– Грунтовая водичка-то? А фильтр у вас забит, надо почистить, – усмехнулась Алексеева, слизывая с губ капли.

– Не умничай, – от злости Иванов быстро перешел на «ты». – Для этого ты мне и нужна. Откроешь нам бункер. Ты начальство, ты знаешь пароли и условные стуки. И судя по тому, что рассказал твой юнец, – заметь, добровольно, – ты обладаешь там неограниченной властью, тебя послушают и не очень удивятся, если мы придем к вам с миром.

– С миром? Со связанной руководительницей? – усмехнулась Марина, пытаясь принять мало-мальски удобное положение на жестком стуле.

– Почему же со связанной? Я думаю, мы с тобой договоримся.

– Не договоритесь. В бункере четкий приказ: по истечении недели считать вышедшего на поверхность без вести пропавшим, для выходящей группы пароль сменить. Так что у вас ничего не выйдет.

Марина опустила голову, справляясь с приступом дурноты. По затылку разливалась горячая волна боли.

– Уверен, за неделю я смогу добиться твоего согласия провести нас в бункер, – зловеще пообещал Павел Михайлович.

Он опустился на корточки перед пленницей, поднял ее голову за подбородок, заставляя смотреть в глаза.

– Не сможете, – твердо ответила Алексеева, не отводя взгляд. – Вам же нужны не карты складов и не секреты построения коммунизма, Павел Михайлович. Где взять тушенку, вы прекрасно знаете и без меня. Что вам действительно нужно?

Иванов почти вплотную приблизился к Марине. От него дурно пахло нестиранными вещами, давно не мытым телом и гнилыми зубами. Серые проницательные глаза умудренного немалым опытом человека смотрели со смесью любопытства и презрения.

– С таким проницательным руководителем бункер просто обязан процветать, – протянул он. – Ты знаешь, что мне нужно. Я прочитал твои записи в блокноте.

– И что же вы поняли? – усмехнулась Марина. Непосвященному человеку трудно было бы разобраться в хитросплетении пометок, сокращений и условных знаков.

– Вы мутанты, Марина. Весь ваш бункер. Я это сразу понял, как только разведчики притащили ко мне твоих ребят. Бледная кожа, красные глаза и куча зубов. А потом я прочитал твои записи, и мне стало понятно, что у тебя есть какой-то препарат, который делает из вас сверхлюдей. Поэтому вы и в изоляции и не идете на контакт. Я хочу знать, какой цели вы добиваетесь и какими методами. Название лекарства. Кто командует экспериментом? Это бесценные материалы для командования Коммунистической линии!

«Да я бы все отдала, чтобы узнать, кто командует экспериментом! – с отчаянием подумала Марина. Слова старпома задели ее за самое больное. – Пришел бы кто-нибудь, знающий, чем кончится этот смертельный эксперимент, и взял бы на себя ответственность за наш бункер…»

– Вы ошибаетесь, Павел Михайлович. Дети не мутанты. Никакого эксперимента и препарата в нашем бункере нет. Внешние изменения в облике детей – это приспособление к окружающей среде, а также следствие облучения родителей. У нас очень скудный рацион, поэтому дети рождаются альбиносами, – заученно понесла ахинею Алексеева.

– Прекрати издеваться! Ты прекрасно знаешь, что я ни на йоту не поверил в эту чушь! – взвился Иванов.

Женщина устало прищурилась и покачала головой.

– У нас нет никаких секретов. Вам показалось. На контакт не идем, потому что боимся эпидемии. Мы обычные люди.

– Наглая ложь! – крикнул Павел Михайлович. – Я требую, чтобы ты рассказала мне, какие секретные разработки ведутся в бункере! Кто за этим стоит?! Ты не выйдешь отсюда живой, пока я не получу информацию!

– Нет, – устало закрыла глаза Марина.

– Ну что же, тогда придется беседовать иными методами, – безучастно произнес Иванов. – Савченко, Анохин, разрешаю приступать.

А потом было больно. Просто больно и пусто. Когда сознание меркло, женщину приводили в чувство, выливая на голову стакан воды. Мерзкой, горькой на вкус воды. Не было сил кричать. Тупое, усталое безразличие сквозь вспышки мучительной, заполняющей сознание боли.

По истечении часа Алексеева не реагировала на побои вообще.

– Ты жива? – холодно поинтересовался Павел Михайлович.

Марина чуть склонила голову в знак согласия.

– Что происходит в бункере? Почему дети – мутанты? Кто стоит за этим экспериментом?! Отвечай! – Он направил в лицо женщине луч фонаря.

Разбитые губы не слушались. Перепады «свет-тьма» отзывались мучительной резью в глазах. Голова была тяжелой и гудела, как колокол.

– Мы еще побеседуем позже. Уведите.

Двое дюжих ребят, которые в течении целого часа методично избивали женщину, отвязали ее от стула. Алексеева закашлялась, сплюнула на пол кровь.

– Сука ты… – прошептала она, поднимая голову. – Тварь. Все разрушили, твари. И еще хотите. Подонки.

Иванов лениво поднялся со стула и с размаху ударил Марину по лицу. Голова женщины дернулась в сторону. Сознание отключилось.