Убийство самоубийцы - Лидия Сивкевич

– Я тогда добивала один проект. У меня есть студия на проспекте. Всю ночь я провела там, завершила все правки только под утро. С недельным недосыпом, вымотанная голодная вышла на улицу, чтобы поехать на работу. Остановилась в дверях, чтобы подышать воздухом, немного взбодриться. Знаешь, просто стояла на крыльце и думала, как же влиться в эту утреннюю суматоху, чтобы меня не снесло толпой. И увидела глаза. – Кира указала на Ольгу. – Вот эти самые глаза. Только карие и испуганные. На безразличном каменном лице. Он втянул дрожащими губами воздух, и подошёл к краю дороги.

Оля растерянно моргнула и замерла.

– Встал на бордюр. – Продолжала Кира. – И, пошатываясь, смотрел на приближающиеся машины. – Она сделала паузу, чтобы набрать воздуха. – Не помню, чтобы я бежала, или врезалась в людей, но улица была забита. Голосов не помню, шума, которые слышала ещё пару секунд назад, не помню. Помню, как подумала, что не успеваю. Представила, что вытягиваю руку, сжимаю пальцы и хватаю только воздух. В общем, он выставляет ногу вперёд, и в этот момент я хватаю его за руку, тяну назад.

Ольга поднялась с места, практически не отрывая ног от пола, добралась до окна, оперлась руками на подоконник, опустила голову и тихо заплакала. Кира, обнаружив, что не дышит, глубоко вздохнула, подошла к Оле и притянула в объятия, как маленькую девочку. Когда её всхлипы стали громче, поняла, что это и есть ребёнок, рано ставший взрослым.

***

– Ты понимаешь, почему он хотел так поступить? – спросила Кира, когда Оля успокоилась. Девушка согласно кивнула.

– А мне он ничего не говорит.

– А ты спрашивала?

– Нет, боялась, что мы сблизимся.

– Теперь не боишься?

– Это произошло итак, без откровенных разговоров.– Кира вернулась к столу и отпила из чашки остывшего чая. – Оля, ты же понимаешь, как это выглядит со стороны. На нем маска. Железная непробиваемая маска счастливого человека. Успешный бизнес, любимая работа, деньги, длительные отношения с любящей, не менее успешной, женщиной. Я могу поломать свою жизнь. Кажется, уже поломала отношения, которые строила четыре года, переживу. Но не могу же я поломать его жизнь.

– Там всё уже поломано. – Прохрипела Оля, вытирая со щёк остатки слёз. – Я думала, всё срастается, а оказывается, нет. – Девушка прошла по комнате и сел на краешек светлого, словно надутого диванчика. Она явно оставила свободное место для Киры и женщина, недолго думая, опустилась рядом.

– Спасибо, что рассказала. – Оля нашла в себе силы улыбнуться и накрыла своей ладонью ледяную руку Киры.

– Спасибо, что выслушала.

– Ну, говорила сегодня в основном я, и, как выяснилось, болтала глупости, не зная, о чём говорю.

– Это не так. Ты помогла мне очень.

– Что ты будешь делать?

Кира стыдливо опустила глаза, ответа у неё не было, вопрос зарождал внутри панику.

– Кира, скажи мне, что чувствуешь. Даже если это будут несвязные мысли, просто рассуждай вслух. Что бы ты хотела сделать?

Женщина молчала несколько минут. Мысли действительно были нескладными, обрывочными и местами глупыми. Оля подсела ближе и обняла, это, наконец, заставило Киру заговорить.

– Мне так хочется выбраться из своего тела, сесть напротив себя и властным низким голосом скомандовать: " Рассказывай!". И слушать. Слушать от самой себя как я его люблю. И как не могу себе позволить к нему убежать. Я всё ещё чувствую себя виноватой перед Сашей. Это настолько пожирающее, дрянное чувство, что я боюсь провиниться ещё перед кем-то. Мне безумно стыдно перед женщиной, которая открылась мне, рассказала о своей любви, а я не нашла в себе силы глядя ей в глаза признать, что именно я причина её слез. – Она сделала длительную паузу. Оля терпеливо молчала и поглаживала её по плечу. – Иногда я убеждаю себя, что не должна ставить чьи-то приоритеты выше своих. Не должна так мучиться только потому, что мне её жаль и в этот момент во мне просыпается настоящая эгоистка, которая демонизирует Ксюшу. Превращает женщину в монстра, убеждает меня, что она заслуживает то, что проживает. И, самое страшное, я действительно начинаю чувствовать себя лучше, и считать себя лучше, чем она. В такие моменты я готова бежать к нему. Я представляю, как сажусь в машину и несусь по мостам на скорости, на которой ещё никогда не гоняла. Несусь и сигналю без остановки, чтобы меня пропустили куда-то туда, где всё закончится. И вот здесь наступает страх, что не закончится. Я абсолютно не знаю, к чему стремлюсь. Как бы я ни старалась, не могу представить того, что с нами станет. Как мы с этим всем справимся, и сложится ли наше будущее.

И вот выслушав саму себя, я закачу глаза и скажу: «Да всё ведь очевидно, дура!». Вот так хочу.

– Я честно скажу тебе, что думаю обо всем этом. Я видела как плохо ему, я вижу как плохо тебе. Разве может быть хуже? Вам уже нечем рисковать, так почему бы не попробовать?

– Не думаю, что ему нечем рисковать.

– А ты не думай за других людей. Он в доме наших родителей. Зеленогорск, улица Хвойная, дом 3.

Одноэтажный домик из рыжего кирпича не прятался за забором, его укрывали только молодые ели и многолетние сосны. Двускатная серая крыша поверх чердака выглядела намного свежее остальных частей дома, будто её перестелили на днях. Широкие трехстворчатые окна прятали комнаты плотной завесой из серой ткани.

Кира шагнула на каменное крыльцо и постучала в высокую стальную дверь. Спустя минуту повторила стук, сильнее ударяясь костяшками о холодный металл. Прислушалась к тишине за дверью и снова постучала. Опустилась на крыльцо, достала телефон и долго думала, кому набрать.

Позвонила на оба номера Максима. Абонент вне зоны. Набрала Ольге, пытаясь сглотнуть ком в горле, нервно затараторила на автоответчик:

– Оля, либо он не хочет меня видеть, либо его здесь нет. Перезвони мне, пожалуйста, когда сможешь.

Затем встала и, кутаясь в пальто от морского ветра, обошла дом, заглянула во все четыре окна, постучала и в маленькую дверцу на заднем дворе. Тишина. Глаза защекотали слезы, холодный вечер помог им вырваться наружу. Смахнув обжигающую влагу со щеки, она побрела по еле заметной тропе меж колючих деревьев. Дорожка вела к морю, в сторону заходящего солнца.

Кира брела минут пять, смотря под ноги на ковёр из хвои, считая шаги своих ботинок и стараясь не запинаться о горы шишек. Когда деревья остались позади, а солнце ослепило, женщина подняла голову и увидела на песке темную фигуру, на фоне ярко-желтого света. Замерла, когда в неподвижном силуэте узнала его.

Смелость, с которой она стучала в дом, видимо, осталась сидеть на крыльце. Мелькнула мысль убежать, спрятаться в лесу, но ноги не послушались. Так она и простояла несколько минут, наблюдая за ним, пока мужчина не повернул голову. Он будто почувствовал, что за ним следят, кинул взгляд на тропу и едва заметно вздрогнул, не ожидая её увидеть.