Пандем - Марина и Сергей Дяченко

«Это характер, – говорил Пандем. – У него очень своеобразное мироощущение. Он не равнодушен к тебе – он просто не понимает, что ты не слышишь его мыслей… Он не умеет ещё выражать свои эмоции так, чтобы ты их понял. Он научится. Он очень добрый мальчик».

* * *

Арина Каманина ехала на работу на велосипеде. Был очень солнечный, под голубым небом день.

Арина ехала сквозь бесконечный парк, устроенный таким образом, чтобы за каждым поворотом дорожки открывался новый вид. В любое время года здесь что-то цвело; в любое время суток здесь были свет и тени, сочетаемые всякий раз по-разному.

– Сейчас налево? Фонтан запустили?

«Нет ещё. Поезжай направо».

На больших деревьях то тут, то там виднелись детские домики-скворечни с флюгерами, витражными окошками и верёвочными лестницами до земли. Арина до сих пор содрогалась (понимала, что глупо, но дёргалась на уровне рефлекса), когда малыш лет трёх, карабкаясь как обезьянка, забирался на двадцатиметровую высоту и болтался, перебирая руками, что-то напевая под нос. Никакого надзора, никакого окрика – они играли в школе, играли дома, они были пиратами, космонавтами, зверями и птицами, у них было своё сообщество, дробящееся на сотни больших и маленьких клубов, и некоторые взрослые с удовольствием втягивались в эту игру – если у них получалось, конечно. У Арины получалось – правда, её воспитанники были детьми особенными, куда более талантливыми, чем сама Арина была в их возрасте.

На лёгком, как соломенная шляпа, и удобном как тапочки велосипеде «Бродяга-100» Арина ехала, будто на «Ласточке» из своего детства: поднимаясь на горку, она отрывалась от седла и переступала с педали на педаль; спускаясь вниз, замирала, слушала прикосновение ветра к щекам и едва слышный шорох монолитных шин. На дорожке были нарисованы кособокие домики, шарообразные слоны, человечки с длинными волосами и формулы, которые Арина на ходу не успевала прочесть.

Она ехала и беседовала с Пандемом – это была никогда не прекращающаяся, неторопливая, как равнинная река, привычная беседа.

Она спросила, все ли ученики придут сегодня на занятия; оказалось, что Ирка-большая уехала с родителями в Японию, просила прощения за пропуск занятия, передавала привет. Арина подумала, что и сама бы не прочь куда-нибудь съездить, но до выставки осталось всего три недели… Пандем сказал, что на выставку придёт сто девяносто шесть человек; Арина знала, что среди них не будет ни одного случайного, а только заинтересованные знатоки и ценители. Она поёжилась и подумала, что сегодня надо окончательно отобрать работы. В это время впереди показалась развилка, и она привычно спросила Пандема, куда свернуть, и он тут же посоветовал – направо…

– Жарко. Дождь ночью?..

«Обязательно».

Она ехала мимо жилых домов с настежь распахнутыми окнами, с дверями без замков; подростки, для которых дома-скворечни были уже не столь интересны, читали, сидя в шезлонгах или валяясь на траве. На полянке, обнесённой железной сеткой, старички гоняли мяч. Арину обогнала бабушка лет восьмидесяти на горном велосипеде «Гриф».

На фасаде Дома творчества пестрела объёмная киноафиша: «Сегодня на экранах «Полководец», полнометражный исторический фильм с эффектом присутствия. Внимание! Содержит откровенные сцены агрессии. Дети до восемнадцати лет на сеанс не допускаются». Арина усмехнулась; афиша с мускулистым парнем напомнила ей рекламный щит десяти- или двенадцатилетней давности. Подумать только, во всём городе не осталось ни одного рекламного щита… Если, конечно, не считать театральных и прочих афиш…

Она оставила велосипед у входа, в груде других велосипедов, больших и маленьких. В коридорах дома творчества пахло потом и лаком, воском, глиной, дымком расплавленной канифоли, красками и немного – пылью. У входа в секцию скульптуры стояли два керамических солдатика в человеческий – десятилетнего человека – рост.

Они поднялись ей навстречу – от пяти лет и до пятнадцати, в спортивных костюмах, джинсах, гимнастических трико, в новомодных светящихся комбинезонах, которые не намокают, не горят и не пачкаются, и при этом на ощупь неотличимы от тонкой замши. Перемазанные глиной, гружённые пластилином, живые, быстрые, слегка упрямые и совершенно беспечные:

– Арина Анатольевна! А Гриша крысу принёс, хочет лепить с натуры! Можно?

* * *

Валерия Каманина справилась со списком визитёров – Пелучетте Густаво, одиннадцать-тридцать.

– Добрый день, я Валерия… Садитесь, пожалуйста!

Визитёр повиновался, и его лицо оказалось почти на одном уровне с Леркиным. Густаво Пелучетте был поджар, смугл и слегка смущён – его руки выдавали волнение, в то время как глаза – зелёно-карие – казались совершенно спокойными.

Может быть, он волнуется, когда встречается с новыми людьми, подумала Лерка. А может быть, стесняется своего акцента…

И перешла на итальянский:

– Простите за некоторую бестактность, но я всех новых студентов об этом спрашиваю… Почему вы решили заниматься языками? Вас не устраивает Пандем как переводчик?

Густаво улыбнулся, будто её вопрос был забавной провокацией:

– Меня интересуют мои собственные возможности… Наверное, все новые студенты вам так отвечают?

– Не все, – Лерка отвела глаза. – А какой у вас тест-коэффициент?

– Семь-эй.

– Хорошо! – удивилась Лерка. – Ну просто на редкость!

– Может быть потому, что у меня абсолютный слух, – виновато сказал Густаво. – Я музыкант… может быть поэтому.

Лерка подумала, что возьмёт его к себе в класс. Уже через пару занятий с компьютером начинающему требуется активная речевая практика… Правда, у Лерки таких практикантов уже четырнадцать человек, многовато, но, может быть, кем-нибудь из своих можно будет пожертвовать? Луиза, например, уже три месяца болтает с одной только Леркой, ей надо почаще менять собеседников, пусть привыкает к индивидуальным особенностям речи…

Она раздумывала обо всём этом, составляя для Густаво план занятий; это было нелегко, потому что все дни и вечера у него были заняты, он работал в оркестре, и у него были сольные концерты, и он должен много репетировать. Нет, семьи у него нет; он женился зелёным мальчишкой и развёлся спустя полгода после свадьбы, с тех пор прошло уже двадцать лет…

– Да, конечно, – сказала Лерка, чувствуя, как радостное возбуждение покидает её. – Конечно, мы сможем изменять расписание, подстраиваясь под ваш график… Да, Густаво, и постарайтесь высыпаться, для занятий по оптимальной формуле это очень важно. Идёмте, я провожу вас в класс…

Она усадила его перед компьютером, объяснила задание и ушла к себе. До следующего визитёра оставалось ещё пятнадцать минут, Лерка села на диванчик в углу и прижала к щекам крепко сжатые кулаки.

«Я же просила не сватать меня! Я же просила!»

«Бог с тобой, Лера, я никогда тебя не сватал. Он сам пришёл. Это чистая случайность».