Стану твоим Безумием - Екатерина Белая

Закусив губу, дёрнулась, стремясь возобновить движение их тел, но Павел не позволил этого. Мертвой хваткой сжал её бедра, не давая шевельнуться.

— Хочешь кончить? — услышала полный страсти голос.

— Дааа… — застонала, снова предпринимая безуспешную попытку двинуться.

— Тогда скажи мне, чья ты, девочка? — смял чувствительную грудь, лаская затвердевший сосок. — Скажи мне!

— Твоя… — прошептала, откидываясь на плечо Яхонтова. — Пожалуйста…

— Громче!

— Твоя! — громко выкрикнула. — Только твоя!

Он мучительно медленно выскользнул из неё, а затем снова резко вторгся, вырывая из груди Николь громкий стон.

Глухо рыча, прикусил зубами кожу в области её шеи, наращивая темп. И в этот момент девушку накрыл сильнейший оргазм, сотрясающий тело.

Растворившись в ощущениях, наполненных эйфорией, дрожала в мужских руках, полностью оторвавшись от реальности.

Сжимая сокращающимися мышцами ставший ещё больше орган, почувствовала, как Яхонтов мощно кончает, изливаясь в её нутро горячей влагой.

Затем наступила тишина, прерываемая лишь их сбившимся дыханием и звуками льющейся воды.

— Я звонила Фишеру ещё из гостиницы, после случая с охранником… — произнесла, испытывая желание оправдаться. — Мне было страшно… Аманда, сказала, что ему можно верить…

— Однако, ты не посчитала нужным рассказать мне о нем, — раздраженно рявкнул, выпуская из своих рук. — Молчала. Ждала, пока этот урод придёт за тобой…

Резко развернулась, ловя презрительный взгляд.

— Нет! Прошу тебя, не думай так!

— Ваш с ним разговор по телефону… Я прослушал его сегодня… Ублюдок советовал тебе "быть гибче", так кажется? — криво усмехнулся. — Ты справилась на отлично. Даже раздвинула ноги, ради такого дела.

Последние слова настолько сильно ранили Николь, что она не поняла, в какой момент её ладонь взметнулась в воздух с намерением залепить Яхонтову пощёчину. Но он перехватил её запястье, злобно выплевывая:

— За невинной внешностью скрывается продуманная стерва…

— Как ты смеешь? — прошептала, чувствуя, что слезы начинают застилать глаза.

Тут же была выдернута из-под душа и спустя несколько секунд была брошена на кровать.

— Тебе же нравится, как я тебя трахаю, да, Воробушек? — спросил, стягивая с себя мокрую одежду и откидывая её в сторону.

Взгляд Павла стал хищным, порочным, возбужденным.

Опустив глаза, увидела, что его член снова наливается силой и твёрдостью.

— Нам нужно поговорить! — поспешно произнесла, отползая на противоположную сторону кровати. — Нужно развеять все недопонимания между нами…

— После… — взял её за лодыжку и резко притянул к себе. — Все разговоры после…

Он был зол. Очень зол.

Ярость застилала глаза от понимания того, что его провела сопливая девчонка.

Его. Человека, который видел людей насквозь! Который распознавал чужие страхи на уровне инстинктов, чувствовал ложь в любом её проявлении!

Как последний идиот повелся на смазливую мордашку и невинный взгляд. Поверил в искренность маленькой стервы и теперь сполна ощутил горечь предательства. Предательства, от которого внутренности сворачивались болезненным жгутом.

Хотелось крушить всё вокруг, убивать, рвать любого, кто окажется рядом…

Но той, которая являлась причиной этого бешенства, он навредить не сможет. Никогда.

Понял это, как только увидел её там, в самолёте. Связанную, плачущую, беспомощную. Облапанную грязными руками подонка Фишера…

Нет! Он скорее удавится сам, чем причинит ей боль.

Единственное, чего хотелось — это утвердить свою власть над ней! Доказать, что она без него не может! Не хочет! Не будет!

Когда вбивался в послушное, дрожащее от возбуждения тело, желал лишь одного — приручить, покорить эту взбалмошную девчонку. Чтобы целиком и полностью принадлежала ему! И чтобы никогда больше не смела думать о том, чтобы оставить его!

Сейчас, скользя жадным взглядом по идеальным изгибам девичьего тела, полностью терял над собой контроль. Чувствовал животную потребность трахать. Жёстко, жестоко, грубо, грязно…

— Нам нужно поговорить! — услышал сквозь туман похоти растерянный голос. — Нужно развеять все недопонимания между нами…

Раньше надо было разговоры разговаривать, Воробушек! До того, как ты решилась на побег.

— После… — схватил изящную лодыжку и рванул на себя. — Все разговоры после…

Она совсем не сопротивлялась. Лишь сдавленно вскрикнула, когда он накрыл её своим телом и растолкал стройные ножки по обе стороны от себя.

Уже намеревался снова погрузиться в тугую сладкую глубину, как вдруг почувствовал нежное касание ладоней на своих щеках.

Этот осторожный жест вывел Яхонтова из неадекватного состояния и заставил посмотреть в лицо девушки.

— Павлик, — взгляд серьёзных серых глаз пробирал до нутра. — Я виновата лишь в том, что не рассказала про Фишера. Но я не сбегала с ним. То есть… Да! Я просила его вытащить меня. Но потом… Когда мы с тобой… узнали друг друга лучше… Я не хотела, чтобы так всё вышло! — в серых омутах светилась искренность вперемешку с отчаянием. — Пожалуйста. Верь мне, милый! Я… Фишер… Он…

Дальше слушать уже не стал.

Впился в открытый ротик требовательным поцелуем, заставляя Николь замолчать.

Нетерпеливо толкнулся бёдрами вперед, скользя головкой члена по бархатным складочкам и дурея от прошибающих разрядов желания.

— Павлик… — выдохнула, обнимая его шею и послушно выгибаясь навстречу.

Не стал медлить и проник в горячее лоно, кайфуя от той тесноты, которая сдавила возбужденный орган.

Этими ощущениями невозможно пресытиться. Ему всегда будет мало.

Горящими глазами следил за выражением её лица, когда начал совершать медленные неторопливые толчки.

Из-под полуопущенных век девушка держала зрительный контакт, не отпуская его взгляд ни на секунду. Ведьма. Околдовала его. Лишила воли. Одурманила…

Внезапно сознание обожгло раскалённым железом от мысли, что он стал зависим от этой женщины. Стал её рабом. Преданным псом, готовым простить любое коварство и предательство. Стал похож на тех мужиков, которые позволяют своим бабам крепко держать их за яйца и вить из себя верёвки.

Херовый расклад. Очень.

Яхонтов резко отстранился от Николь, перекатываясь на спину.

Когда это случилось, черт подери? Когда он упустил контроль и позволил этой женщине стать его слабостью?

— Павел? — растерянный голос нарушил тишину.