Внутренняя война. Том 1 - Стивен Ридер Дональдсон

Тем не менее она не понимала, почему Бифальт не желал её. Он дважды пытался объясниться, сначала в брачную ночь и потом ещё раз несколько лет спустя, и всё же она не понимала. Она сделала всё, что могла, чтобы стать той женой, которая ему требовалась, другом, в котором он так нуждался, сторонником, который был ему необходим. Эстия сделала всё от неё зависящее, чтобы Амика стала союзником, которому Беллегер мог доверять. Но Бифальт не приблизился к ней. И поэтому у неё упорно появлялось желание раздразнить его, и поэтому её тайное горе не унималось. И отражение в зеркале на её туалетном столике указывало на глубину её разочарования.

Что с ней было не так? Почему она не смогла завоевать своего венчанного мужа? Чего ей не хватало для того, чтобы вызвать его желание?

Вздохнув, королева отвернулась. Она не хотела, чтобы её провокации превратились в серьёзный вызов королю. И не хотела пропустить ни одного важного слова на совете. Совет был открытым: король Бифальт позволял всем подать жалобу или разрешить спор. Но и не только – будут обсуждаться и более серьёзные вопросы, и обсуждаться так же свободно, как если бы встреча была закрытой. Король не боялся разногласий. Он не отворачивался от критики. И, несмотря на свой суровый нрав, после веских аргументов он мог пойти и на компромисс. И если королева-консорт настаивала на своём, король Бифальт – и это происходило не раз – менял первоначальные намерения. Её дорога к Последнему Книгохранилищу была хорошим тому примером. Несмотря на свою ненависть к магистрам библиотеки, король оказал Эстии такую поддержку, какой располагал Беллегер.

Эстия, королева Амики, не собиралась пропустить то, что услышит король, она хотела вставить своё веское слово. Со спокойным выражением лица, совсем не свойственным часто опаздывающим женщинам, королева покинула свои покои.

* * *

Когда королева вошла в зал общественного совета, Постерн, канцлер Амики, и Эрепос, земский начальник Беллегера, уже о чём-то спорили. Но это было делом привычным, и королева, не обращая на них никакого внимания, быстро оглядела зал.

Он был чуть ли не вдвое меньше церемониального зала в Жажде Амики; из мебели там стояло только несколько рядов скамей со спинками, помост в четыре невысокие ступени и на нём тяжёлый жёсткий королевский трон с троном королевы-консорта. На скамьях могли разместиться не менее ста человек, но сегодня королева насчитала не более тридцати. Она порадовалась, увидев, что некоторые из них были амиканцами.

Ни одна из ламп не горела. Даже под вечер было достаточно уличного света, льющегося через многочисленные окна. В солнечных лучах, как снег во время снегопада, кружились и сверкали пылинки. Король считал, что подметать зал – это впустую тратить время прислуги.

Король Бифальт сидел на троне и очень внимательно слушал канцлера и земского, так вцепившись в подлокотники трона, как если бы ожидал, что оба чиновника сейчас свалятся замертво. Увидев королеву Эстию, Бифальт тотчас поднялся со своего места и поклонился. Не прерывая канцлера и земского, король произнёс свою дежурную фразу:

– Миледи, вам очень рады. Спасибо, что пришли. – И подошёл ближе, чтобы подать руку и помочь ей сесть на трон.

Королева, по обыкновению, ответила мужу реверансом. Не обращая внимания на его безразличный тон, она ответила:

– Спасибо, милорд. Вы знаете, как важны для меня эти дискуссии.

Он нахмурился, но не на слова королевы.

– Старый спор.

Раз король хмурился, королева должна была улыбнуться.

– Догадываюсь, милорд.

Канцлер Постерн и земский начальник Эрепос заметили её присутствие слишком поздно для церемониальных приветствий. Оба прервались на полуслове.

Всё так же мило улыбаясь, королева Эстия позволила мужу усадить её на трон. Покончив с этим, король вернулся на своё место, а королева ещё раз обвела взглядом зал.

Как обычно, вдоль стен стояло несколько гвардейцев. Как обычно, им совершенно нечего было делать. Пытаясь найти тех, кто был ей нужен, королева обратила внимание на довольного, ухмыляющегося беллегерского купца. В нескольких рядах от него, понурив голову, сидел амиканский торговец. Очевидно, король Бифальт уже разобрал их дело. И прямо противоположная картина: на одной из последних скамей со счастливым видом кивала самой себе амиканская домохозяйка, в то время как поблизости жевал бороду беллегерский лудильщик.

Что бы там ни чувствовал король Бифальт по отношению к королеве, в вопросах суда Эстия доверяла ему полностью.

Продолжив свои поиски, королева с удивлением обнаружила, что в зале присутствуют оба брата короля. В том, что старший, Джаспид, находился здесь, не было ничего удивительного: он в звании первого капитана служил заместителем генерала Кламата, а генерал ещё не вернулся из путешествия, в котором он искал ветеранов, желающих присоединиться к армии. Джаспид сидел с солдатской выправкой, высоко подняв голову и по-солдатски выпятив вперёд подбородок. Он скучал, как скучал бы на его месте любой военный. Эстия знала его достаточно хорошо, чтобы понимать, что он ни на минуту не остался бы в этом зале, если бы король хоть раз разрешил ему отказаться от выполнения своих обязанностей. Джаспид не стремился достичь высот военной карьеры. Он был одарённым бойцом и хотел проявить себя на этом поприще. Причём чем больше на его пути встретилось бы трудностей, тем больше ему это пришлось бы по нраву.

Но сегодня в зале, в противоположном от Джаспида конце, сидел и младший из сыновей короля Аббатора, Лоум. Невысокий, в более изящной, но не такой опрятной, как у брата, одежде, Лоум развалился на скамейке, как человек, успевший изрядно хлебнуть с утра. Его присутствие на этом, как и на любом другом совете, было для королевы-консорта полной неожиданностью. Лоум не принимал участия в делах Беллегера. По всей видимости, он предпочитал эль и вино любым более полезным занятиям. Эстия называла его про себя Разочарованным сыном – слишком молод, чтобы надеяться занять престол, и недостаточно способен, чтобы конкурировать со своим старшим братом. За годы, проведённые во дворце, королева часто разговаривала с Джаспидом. Иногда даже заходила к нему в комнату. Но она на дух не переносила Лоума.

А ещё сегодня, к сожалению королевы, отсутствовали два человека, которых она более других надеялась увидеть: Магистр Фасиль, представительница Последнего Книгохранилища при дворе короля Бифальта, и Элгарт, который, казалось, не имел никакого отношения к политической жизни Беллегера, но умудрился стать обладателем самых разных секретов, некоторыми из которых он иногда делился. Королева Эстия ожидала найти здесь их обоих. Элгарт редко пропускал заседание совета; Магистр Фасиль – никогда.

Ну что ж, она увидит их позже. Заклинательница больше кого бы то ни было подходила на роль наперсницы Эстии. Казалось, она понимала затруднительное положение королевы-консорта. А Элгарт, возможно, сумел бы ответить на один-два вопроса, в последнее время не дававшие королеве покоя.

Земский начальник Эрепос уже возобновил спор. На совете он был несносен. А вот наедине очень приятен: сердечный и доброжелательный, почти скромный человек. Эстия скучала по его почтенному предшественнику, но и Эрепос ей вполне нравился. Земский обращался к королю Бифальту: