Тингль-Тангль - Виктория Платова

– …Мультики, – улыбается парень.

– Какие мультики?

– Мультяшное порно. Японское. Японцы большие мастера поэтой части. Кстати, я знаю несколько мест в городе, где можно достать самыепоследние новинки.

– Боюсь, это не мой любимый жанр…

– Не обращай внимания… Просто к слову пришлось. Послетемы о японской мультяшной порнографии самое время перейти на «ты», что пареньи делает с грацией и ловкостью. Ничего, кроме грации и ловкости, от егоподсушенного стройного тела ожидать не приходится. В любом другом случае, слюбым другим человеком строгая Мика возмутилась бы такой скоропалительности исразу поставила бы нахала на место. Не так уж много существует людей, особенномужчин, которым позволительно обращаться к Мике на «ты». Для этого нужен вескийповод – вроде стратегии паука, все четверо немцев до сих пор его не нашли.

Но этот парень… Он сам и есть повод.

Странно, но Мике больше не хочется думать о нем, как о новомВаськином возлюбленном, или как о Васькином возлюбленном, или как вообще овозлюбленном. Этот парень звучит куда лучше. Вполне возможно, что он ровесникВаськи, но с тем же успехом может оказаться ровесником Мики; гладкое лицо,гладкая кожа никаких подсказок не дают. Единственное, что не подлежит сомнению:мотивы татуировок много старше, чем тело, на которое они нанесены.

Чертовы татуировки все больше занимают Мику, втягивают всебя, как воронка. Манят, как занавес передвижного цирка, стоит приподнять его,и тебе откроется парад уродов. Сиамские близнецы, играющие на цитрах, бородатаяженщина и карлик – метатель ножей. Все они – вовсе не гвоздь программы.

Гвоздь программы – этот парень.

– Интересно, где делают такие татуировки? –спрашивает Мика.

– Неподалеку от места, где я родился. Исчерпывающая информация.

Неизвестно, почему они оказались рядом, Мика и этот парень,и кто был инициатором сближения. Скорее всего – Мика, противостоять воронке,равно как и засасывающему занавесу передвижного цирка, невозможно.

Пака-хопе, говорит парень.

Пака-ити, говорит парень.

Пака-нуи, говорит парень.

Матаио-аниата, говорит парень.

И еще что-то вроде кофати, фатина, хику-ату, ваи-о-кена,поз-поэ, тии-нути-ои, пакека.

Очевидно, это и есть названия татуировок. Или заклинания,которые приводят в движение черно-белые геометрические фигуры, вращаютмаленькие солнца, ломают и выпрямляют линии. Голос у парня такой же древесный,как и тело, чего только в нем нет! Ящерицы, богомолы, личинки, скукоженныеплети растений-паразитов, капли влаги, останки цветов.

– Хотите кофе? – спрашивает Мика.

– Хочешь, – поправляет парень. И прижимаетуказательный палец сначала к своим губам (коггам, шнеккерам, дракарам), а затем– к губам Мики:

– Хочешь. К чему все эти церемонии, мы ведь почтиродственники!

– Почти родственники?

– Ну да. Я ведь собираюсь жениться на твоей сестре.Если ты не возражаешь.

– Возражаю.

Зачем Мика сказала это? В сложившейся ситуации женитьба этогопарня на Ваське была бы лучшим выходом, долгожданным перемирием последесятилетий позиционной войны. Стоит ему пошевелить пальцем (лучше –указательным, только что побывавшим на губах Мики), и все изменится самымволшебным образом. Васька перестанет ненавидеть Мику, потому что этот парень нехочет ненависти – он хочет понимания. Он хочет войти в семью и стать ееосновой, так же, как его древесный голос является основой жизни ящериц ибогомолов. Они с Васькой произвели бы на свет детей – двух, а лучше трех, идобрая Мика нянчила бы их, читала им сказки, которые не успела прочесть Ваське.И баловала бы чем-нибудь вкусненьким по воскресеньям.

И не только по воскресеньям.

Мика – великий кулинар, не стоит об этом забывать.

– …Почему? – Микин отказ скорее позабавил, чемразозлил его.

Мика пожимает плечами: вразумительного ответа у нее нет.Вернее, он есть, но плавает в тине Микиной души, еще более посиневший ираздувшийся, чем порноутопленники. Такой ответ Мика бы никогда не решиласьозвучить.

– Почему? Я тебе не нравлюсь?

– Нравишься.

– Я недостаточно хорош для твоей сестры?

– Слишком. Слишком хорош. – Вот она, правда,которой так опасалась Мика. – Боюсь, это моя сестра… Тебя не стоит. Онавздорная.

– А мне она показалась покладистой.

– Упрямая, как осел. Она истеричка.

– Не замечал.

– Она… Она не в состоянии никого любить, кроме себя.

– Постой… разве мы говорим об одном и том же человеке?

Суженные азиатские глаза мешают этому парню увидеть всюкартину целиком. Ящерицы пака-ити и богомолы пака-нуи, вот что замечает в нихМика, не стоит тревожить насекомых и пресмыкающихся без крайней на тонеобходимости.

– Мы говорим об одном и том же человеке. И это не самыйлучший человек на свете, поверь.

– Честно говоря, дорогая, мне на это совершеннонаплевать.

Произнесенной фразе лет шестьдесят, не меньше, – покажется, она родилась только что, так свежо всё выглядит. Положительно, этотпарень действует на Мику как морской бриз, как внезапный дождь посрединезасушливого лета; ей хочется улыбнуться, и она улыбается, втайне вознеся хвалунебесам за то, что в прошлом месяце не поленилась отреставрировать переднийзуб. Маленькое черное пятнышко испортило бы улыбку.

– Я уже слышала эту фразу, – говорит Мика.

– Нуда. Она из сериала «Страстные учителя-чудовища».

– Мультяшное порно? – теперь Мика не простоулыбается, она смеется.

– Точно.

– Название выглядит многообещающе… Ты так ничего и неответил насчет кофе.

– От бутерброда с тунцом я бы не отказался.

– Можно отправиться на кухню и поискать тунца, –Мика точно знает, что никакого тунца на кухне пет. И в холодильнике, в лучшемслучае, сыщутся лишь банка горошка и французская горчица. Совсем недавно тамстояли Васькины соки, весь спектр соков – от грейпфрутового до морковного. Но снекоторых пор Васька перестала выходить на кухню по ночам, и соки исчезли.

Теперь Мика в курсе – почему.

…Он устраивается на столе, хотя мог выбрать любой изстульев. Одной ногой он болтает в воздухе, а другую поджал под себя. Пальцы ногэтого парня цепкие, длинные, идеальной формы. Ногти аккуратно подстрижены, аможет, и вовсе не растут. Он получил их такими, как есть, – так же, какбезволосое тело. Так же, как татуировки. Так же, как крепкий скелет. Как мышцы,утопленные в кожу.