Тито и товарищи - Йоже Пирьевец

Сильвестров день 1940/1941 г. Броз вместе с Гертой Хаас и другими друзьями провел у супругов Копинич, которые по заданию Коминтерна вернулись с ним из Москвы в Загреб. «Наверное, мы сейчас празднуем последний Новый год в Старой Югославии, – сказал он. – Гитлер не оставит нас в покое, поэтому настанут трудные времена. В любом случае мы, коммунисты, к этому готовы»[342]. О том, насколько интенсивно работал Тито в этот драматический период истории, свидетельствует статья, посвященная тактике и стратегии вооруженного восстания, написанная им для лекции в партийной школе ЦК КПЮ в феврале и марте 1941 г. В ней ясно выражена идея пролетарской революции как искусства, которое воплощается в жизнь в этой «высшей форме классовой борьбы» (Ленин), конечно, начиная с того критического момента, когда можно будет использовать «смятение масс», «волнения народа» для вооруженной борьбы с классом эксплуататоров. И какой момент может быть для этого лучше, чем начало кризиса, который разразится, если силы Оси нападут на Югославию? В этом случае не была бы утопией надежда зажечь ту искру, из которой вспыхнет народное восстание. «Высшая точка активности масс проявляется в том, что они готовы сражаться и умереть за победу революции; презирая смерть, они преисполнены гневом и необузданной враждебностью, перерастающими в “бешенство”, переходящее в жестокость». Через много лет на вопрос о том, как он пришел к идее партизанской войны, которая провозглашена в этой статье, Тито ответил, что много думал об этом, поскольку хорошо изучил положения марксизма о вооруженном народе. Ряд идей он позаимствовал у Клаузевица, а также изучил опыт Первой мировой войны, Октябрьской революции, ведения партизанской войны в Китае и испанской герильи против Наполеона. Но главным образом у него перед глазами был пример недавней гражданской войны в Испании, ошибок которой следует избегать и на событиях которой нужно учиться. Прежде всего, подчеркивал он, партия как авангард пролетариата с самого начала должна взять инициативу в свои руки, разработать план восстания в деталях, организовать боевые отряды, «ударный кулак» революционного пролетариата, осуществить их союз с крестьянами и национально-освободительными движениями, и при этом уничтожить или взять под контроль старую административную и военную систему. «Партия не должна допустить, чтобы восстание началось спонтанно, без ее организации и руководства»[343].

* * *

В начале 1940 г. Югославия оказалась в чрезвычайно тяжелом положении. Италия и Германия держали ее в клещах, ведь Третий рейх сотрудничал с Венгрией и Румынией, а Муссолини включил в свою империю Албанию, в которую ввел войска в апреле 1939 г. Он хотел воссоздать Римскую империю и превратить Адриатику в «mare nostrum» [344], затем продолжить свою экспансию, присоединив Югославию, однако Гитлер запретил ему это. Германия уже господствовала экономически в Балканском регионе, поэтому фюрер вовсе не желал проблем с поставками нефти и другого сырья из-за амбиций дуче. Но обуздать Муссолини было трудно: не оповестив Гитлера, 28 октября 1940 г. он силами девяти дивизий напал с территории Албании на северную Грецию. Вопреки ожиданиям, греческая армия действовала эффективно: уже в середине ноября она освободила родную землю и начала вторжение в Албанию. После зимнего затишья, в марте 1941 г., итальянцы организовали новое наступление и вновь не добились успеха[345]. В этой ситуации князь Павел долго пытался сопротивляться призывам Берлина и Рима – присоединиться вместе с Венгрией и Румынией к государствам Оси (Германии, Италии и Японии), поскольку по воспитанию, семейным связям и политическим убеждениям он был англофилом. В поисках поддержки он, как уже было сказано, в июне 1940 г. даже установил дипломатические отношения с Советским Союзом, который Карагеоргиевичи до тех пор считали страной Антихриста. Москва в ноябре 1940 и в январе 1941 г. выдвинула Берлину требование не расширять зону военных действий на Балканы и оповестила об этом также и югославское правительство, но больше она ничего сделать не могла[346]. Когда весной 1941 г. стало понятно, что Великобритания – единственное государство, которое всё еще боролось против немцев, – не сможет помочь князю Павлу, он принял решение присоединиться к Тройственному пакту, чтобы защитить Югославию от военной оккупации. Условия союза, которые предложил ему Гитлер, были достаточно благоприятны. От Югославии не потребовали ни непосредственного участия в войне, ни предоставления ее территории в распоряжение немецких войск для осуществления их стратегических планов. Однако надежды князя Павла, что таким образом ему удастся уберечь свои народы от ужасов войны, продлились недолго. Следуя примеру Болгарии, 1 марта 1941 г. присоединившейся к Тройственному пакту, премьер Цветкович и министр иностранных дел Д. Цинцар-Маркович 25 марта 1941 г. подписали протокол в Бельведерском дворце в Вене.

О закулисной игре, предварившей этот судьбоносный акт, Политбюро ЦК КПЮ в общих чертах было осведомлено. В государственном пресс-бюро у него был свой журналист, присутствовавший на всех конфиденциальных конференциях Цинцар-Марковича, на которых министр давал указания для прессы. Так что капитуляция правительства не стала для него неожиданностью. Как и массовое восстание, вспыхнувшее в Белграде после подписания пакта, которое было спровоцировано православной церковью, националистически настроенными сербскими кругами и сотрудничавшими с ними коммунистами [347]. Народные демонстрации, которые должны были спасти «честь Югославии», в ночь с 26 на 27 марта увенчались военным переворотом. Совершила его группа офицеров военно-воздушных сил во главе с генералом Душаном Симовичем, которая с помощью британских агентов уже давно плела интриги против князя Павла и его политики договора с хорватами[348]. Далее события разворачивались как на кадрах киноленты: едва достигший 17 лет король Петр II встал у власти в качестве марионетки военной хунты и тем самым придал ей легитимность. Князь Павел вместе с семьей был вынужден отправиться в эмиграцию, а новое правительство, пришедшее к власти, но не знавшее, что делать, пыталось убедить Гитлера, что намеревается остаться верным только что подписанному пакту. Но тот не принял протянутой руки. Напротив, он немедленно приказал своим генералам организовать наряду с военной интервенцией в Грецию (где требовалось спасти итальянцев от поражения), еще и новое вторжение – в Югославию[349].