Доктор воровских наук - Валерий Гусев

Щас! Как же! Два раза!

– С козой там поосторожнее, - напутствовала нас мама, вновь опуская глаза в книгу.

– Яблочко захватите, - посоветовал дядя Федор. - Чуть взбрыкнет - вы ей яблоком в лоб!

– Ладно, - сказал Алешка и действительно, как мне показалось, взял яблоко.

– Дим, а правда грустно, когда откуда-то уезжаешь, да? - сказал Алешка по дороге. - Только привык и надо расставаться. Я этот монастырь очень полюбил. Может, я даже архитектором стану. Или археологом.

– Да, - согласился я. - Мне этот монастырь тоже очень полюбился. Сначала страшновато было, а потом интересно. Ты чего прихрамываешь?

– Яблоко в кармане мешается, - ответил Алешка. - И раскопки я не успел сделать.

– А давай уговорим родителей. Заедем сюда на обратном пути. Покопаемся.

Мы подошли к монастырю. Он высоко вознес свои разрушенные, но все равно неприступные стены и башни. И вечерний свет так удачно их окрашивал, что они показались нам целыми и невредимыми. И очень красивыми. Наверное, такими они были в древности и такими станут после реставрации.

Мы забрались на воротную башню и сели за своим любимым зубцом, прислонясь к нему спинами. От камня шло приятное дневное тепло. Чуть шевелилась листва березок, с таким трудом выросших на этих камнях. Было тихо-тихо, только гудело вдали неустанное шоссе.

Солнце потихоньку садилось. От монастыря, от деревьев потянулись через все поле длинные синие тени. Стало немного прохладнее, но камни все еще отдавали свое тепло.

– Скоро мышки летать начнут, - проговорил Алешка.

– А за ними кошки, - добавил я, и мы немного посмеялись, хотя на душе, конечно, было сумрачно и тревожно.

– Тебе деда Степу не жалко? - спросил Алешка.

– Есть немного, - признался я.

– А мне - нет. Вот Хлястика мне жалко. Потому что он пострадал за свою доброту, а дед - за свою вредность.

Что ж, какая-то логика в его словах есть. Когда человек целится из рогатки в стекло проезжающего автомобиля, а резинка вдруг лопнет, и он схлопочет себе в лоб - нужно его жалеть? А дед ведь не только целился, он ведь и стрелял. Образно говоря, как сказала бы мама.

– Интересно, - сказал Алешка, - где-то сейчас этот Хлястик? - И сам ответил: - Сидит, наверное, у своего костра и печет картошку, да?

– А может, уже спит в своем шалаше.

– Одинокий такой… - проговорил Алексей.

Да, быстро наши детки взрослеют.

…Начало темнеть. По шоссе уже забегали фары. А по небу уже замелькали в своем полете мышки.

А за ними - кошки… Послышался вдали тяжелый шум большой машины. Мы привстали и увидели, как от шоссе ползет к нам пятно яркого света. Сейчас они уже не таились, убежище свое им теперь скрывать без надобности. Перегрузят по-быстрому награбленную французскую косметику в несколько машин и в сопровождении гаишного «жигуленка» «ДПС-16» отправятся в маркет Фирса. А сюда уже никогда не вернутся. В любом случае, надо сказать.

Вскоре выползла к монастырю громадная фура - мы нырнули за свой надежный зубец, - прошла в ворота и скрылась в подземелье, где уже ждали ее фургончики. А за фурой проскользнул следом хитрый «жигуленок», за рулем которого почти не видно было Малыша-Чашкина.

Алешка попытался покачать зубец. Не получилось - он стоял твердо.

– Ты чего? - спросил я.

– На всякий случай, - объяснил Алешка очень деловито. - Вдруг они удерут.

Тут до меня дошло, что Алешка вспомнил рассказ архитектора о том, как осажденные сбрасывали со стен на врагов каменные зубцы. Вот уж не хотел бы в это время оказаться в машине, возле башни.

И тут вдруг в подземелье что-то случилось. Потому что оттуда вылетел «ДПС-16» и, петляя среди камней, устремился к воротам. Вслед ему загремели автоматные очереди. И когда «жигуленок» уже почти доехал до башни, ветровое стекло его будто взорвалось. Оно разлетелось на мелкие дребезги, а из машины выскочил Малыш-Чашкин и, пригибаясь, помчался в глубь монастырского двора.

– Ничего, - сквозь зубы сказал Алешка. - Он сейчас обратно побежит. Прямо в пруд.

– А из пруда, - хихикнул я, - к психиатру. Где его будут с наручниками ждать. А здорово граната рванула, да? - сказал я. - Из подствольника по нему жахнули.

– Ага, - хихикнул теперь Алешка. - Граната. Чугунная. XVI века. Под которой цыплят жарят.

Ну, предусмотрительный пацан! Вот, значит, какое яблоко он тащил в монастырь, прихрамывая. И бросил-то как точно. Есть чему поучиться старшему брату.

А теперь я расскажу, как все было там, на двести семидесятом километре шоссе, и как все получилось здесь, в старинном монастыре.

Это была целая операция, давно подготовленная. Не без участия нашего папочки. Хотя он и находился в отпуске.

Они вместе с участковым перехватили заранее обреченную фуру, объяснили все, что надо, ее водителям. Фуру поставили на стоянку. А вместо нее на шоссе пошла точно такая же, с теми же номерами, но внутри ее была вовсе не французская косметика, а кое-что другое. Ну, совсем-совсем другое. А на руках у папы были самые настоящие документы.

И вот едет себе и едет по шоссе громадный крытый грузовик. Отсчитывает километры.

– Притормаживай, - говорит один водитель другому. - Проверка.

– Вижу, - отвечает другой. - ДПС.

И они неслышно посмеиваются.

Машина плавно сворачивает к обочине и останавливается возле патрульного «жигуленка», повинуясь жезлу автоинспектора очень невысокого роста.

– Капитан Стечкин, - представляется он. - Попрошу ваши документы.

Водитель протягивает ему все нужные бумаги, всякие накладные, сопроводительные и прочие. В том числе и водительское удостоверение.

Капитан внимательно их изучает, время от времени задает вопросы и получает на них ответы.

– Что ж, все в порядке, - говорит он, протягивает документы папе. - Ну-ка, ну-ка, - он вдруг подходит ближе на шаг и шевелит носом. - Товарищ водитель, а ведь вы, кажется, употребляли алкоголь.

– Что вы, товарищ инспектор! - возмущается папа. - Какой алкоголь? Мы себе не враги! Пятнадцать лет за рулем.

Его напарник тоже выражает недовольство и возмущение.

Капитан без лишних слов убирает в свой планшет документы и строго говорит:

– Прошу в машину. Пройдете тест на алкоголь. Это минутное дело.

Двое других «инспекторов» - Таксист и Длинный - подходят поближе.

Что ж делать? Папа пожимает плечами и идет к «патрульной» машине. Участковый, ворча, - следом.

Длинный распахивает им заднюю дверцу. Папа и участковый забираются на заднее сиденье. Длинный мгновенно брызгает что-то в салон вроде как из клизмы и захлопывает дверцу.