Удивительные истории о словах самых разных. Книга о том, ЧТО мы говорим, сами того не ведая - Виталий Бабенко

Если заглянуть в «Этимологический словарь русского языка» А. В. Семенова52, то пункт пятый будет выглядеть там следующим образом: «В русском языке слово появилось в конце XVIII в. и было заимствовано из французского (galimatias – “неразбериха”), где известно с 1580 г. Первоначально слово использовалось только в студенческом жаргоне и лишь с течением времени стало общеупотребительным. По некоторым предположениям, слово “галиматья” пришло во французский и немецкий языки из испанского (от galimatias), куда, в свою очередь, попало из арабского: в арабском alima – “знать”, “быть сведущим”, “учиться”».

По-моему, хватит. Хватит путаницы, неразберихи, мешанины – иначе говоря, хватит галиматьи. Пора все же выяснить реальную этимологию этого слова, то есть дойти до этимона. И здесь ключиком у нас будет не слово или выражение, а… дата. Точнее, год, чуть выше уже обозначенный: 1580-й.

Удивительное дело: до этого года никакой «галиматьи» нигде и никогда не было, а в 1580-м она явилась миру.

Что же произошло в 1580 году? Ну, конечно, много чего произошло, но для нас важно, что именно в этом году вышло первое издание знаменитых «Опытов» французского писателя и философа Мишеля де Монтеня.

И вот там, в первой книге «Опытов», в главе, названной «О педантизме», впервые в истории появляется «галиматья». Судите сами (и не порицайте меня за французский язык, дальше будет перевод и пояснение, а нужное место я выделил полужирным шрифтом):

«J’ay veu chez moy un mien amy, par maniere de passetemps, ayant affaire à un de ceux-cy, contrefaire un jargon de Galimatias, propos sans suitte, tissu de pieces rapportées, sauf qu’il estoit souvent entrelardé de mots propres à leur dispute, amuser ainsi tout un jour ce sot à debattre…»

Теперь – то же место в русском переводе Анания Самуиловича Бобовича (1904–1988), по праву считающимся классическим переводом Монтеня:

«Мне довелось как-то наблюдать у себя дома, как один из моих друзей, встретившись с подобным педантом, принялся, развлечения ради, подражать их бессмысленному жаргону [курсив мой. – В. Б.], нанизывая без всякой связи ученейшие слова, нагромождая их одно на другое и лишь время от времени вставляя выражения, относящиеся к предмету их диспута…»

Вот те на! «Жаргон Галиматьи», на котором разговаривают педанты, превратился в «бессмысленный жаргон» педантов. Галиматья – исчезла, словно ее и не было. А вместе с ней исчезло и новаторство Монтеня.

Настаиваю: новаторство! Потому что именно Мишель де Монтень, замечательный писатель, человек скептический и иронический, придумал «галиматью». (Замечу: это не мое единичное мнение, оно подкреплено весьма серьезными и заслуживающими доверие источниками.)

Словотворчество писателей – вообще удивительная вещь. Всю историю письменности хорошие писатели придумывали новые слова, и Монтень не стал исключением. Он взял латинское слово gallus, «петух», и латинское же ballimathia, «непристойная застольная песня», непринужденно соединил их, выбросил «лишнюю» буковку «л» (возможно, чтобы слово не ассоциировалось с «галлами», французами, это было бы чересчур), и получилось galimatias, что лучше всего перевести как «хвастливая непристойная болтовня».

Слово очень понравилось, оно быстро стало популярным во Франции, затем разлетелось по европейским языкам (англ. galimatias, исп. galimatías, ит. galimatias, нем. Galimathias, порт. galimatias и так далее), а в XVIII веке добралось и до России. (Занятно, что во всех перечисленных языках «галиматья» мужского рода, и лишь в русском – женского.)

Осталось немногое – понять, что же это за латинское слово ballimathia, с которого все и началось.

Выше уже говорилось – вспомним «Ларусс», – что слово ballimathia пришло из поздней латыни. «Поздняя латынь» – это латынь Средневековья, ее еще называют «варварской латынью». А что там говорит латынь классическая?

Вот что. «Баллиматия» (ballimathia, варианты: ballematia, vallematia) – это… пляски. Да-да, не песни, а пляски! Но есть и плясовые песни – в латинском языке они называются ballistia. И то, и другое – производные глагола ballare, «плясать». А сам этот глагол – греческого происхождения, и в древнегреческом он выглядел как «баллизейн» (βαλλιζειν). Кроме как «плясать», этот глагол означал еще «прыгать» и «подпрыгивать». Имейте в виду: русское слово «бал» – отсюда же!

Ну хорошо, с «балли-» разобрались, а «-матия» откуда взялась? Выше мы уже прочитали, что греческое mathia – это «знание». Прочитали, но в суть не вникли. На самом деле правильно не «матия», а «матема» (mathema), и это очень емкое слово. Его значения: «наука», «знание», «урок», а в буквальном смысле – «то, что выучено», потому что произведено это существительное от глагола «мантанейн» (manthanein) – «узнавать, учиться».

«Матема»? Уж не родственница ли она «математики»? Конечно, причем прямая родственница. Употребляя слово «математика», мы не осознаем, что произносим прилагательное. У греков было словосочетание – «математике текне» (mathematike tekhne), что в буквальном переводе на русский звучало бы как… «познавательное искусство», или «искусство знания». Вот прилагательное «познавательный», будучи вырванным из словосочетания, и стало «математикой». А существительное «тек– не» – искусство! – превратилось в «технику». Чудеса с этими словами, да и только!

В слове «хрестоматия» тоже сидит эта «матема» – знание. Греческое слово «хрестос» (khrestos) означает «полезный». Все сразу становится на свои места: любая хрестоматия – это действительно «полезное знание».

Вернемся к «баллиматии». Получается, что это слово означает «плясовое знание»? Ну да, так оно и есть. Чтобы плясать, надо знать, как плясать. Чтобы плясать и при этом петь, надо знать песни. Чтобы петь застольные песни, потом плясать, потом снова пить и петь, опять плясать, надо знать, как подольше удержаться на ногах. Тоже… хм… знание. Не забудем, что «баллиматия» – слово поздней, варварской, народной латыни. Ну конечно, изначальный смысл – «искусство танца» – был переиначен. А потом появился Монтень и переиначил слово еще раз. Вот и родилась «галиматья».

Но все же «плясовое знание» сильно отличается от «петушиного знания», не правда ли?

Может быть, расследование происхождения «галиматьи» несколько затянулось, зато теперь понятно, что слово это не просто забавное, но и очень непростое, а потому – занятное.