Чекист - Комбат Найтов

Немного побаливала голова, да и совесть грызла, что поддался на уловку Аннет, которая решила использовать его недовольство связистами в собственных целях. Деревушка жила, и уже давно, за счет приезжих и животноводства. Выпасали на альпийских лугах коров, овец и коз, запасали на зиму сено, немного ячменя для пива и овса для скота. Большего с местных маленьких полей было не взять. Били масло, делали сыр, варили пиво, гнали ячменный самогон, который настаивали на можжевельнике. Этим и кормились, и зарабатывали. Но основной доход приносили приезжие охотники и уход за их домами в течение всего года. Эти сюда приезжали покутить и спустить лишние деньги, тратя порой грандиозные суммы на какие-нибудь вечеринки или массовые охоты. Сами владельцы этих земель и домов давно и прочно обосновались в промышленной части Австрии. Но после объединения с Германией положение круто изменилось и совсем не по тому сценарию, о котором рассказывали нацисты. Началась война, и потребовалось большое количество солдат. А рабочие имели бронь, они выпускали вооружение, боеприпасы и приборы для вермахта, люфтваффе и кригсмарине. Поэтому выгребать людей начали из подобных деревень. Работать на полях начали женщины, они же пошли на фермы. И у буржуазии сократились и доходы, и большое количество людей этого сословия было призвано в ту же армию. Они брони не имели. Хочешь быть буржуа – защищай нацию! От службы освобождались только те, кто непосредственно руководил производством. Рантье отсрочки и брони у Гитлера не получили. Повестку в зубы, и вперед. Они могли лишь заплатить за свое обучение в военных училищах, и стать офицерами или фендриками. Соответственно, резко сократился поток отдыхающих в охотничьих и загородных домиках, разбросанных по всей территории горной Австрии. А это ударило по карману сельских жителей, и больно! Горы начали заполняться армейскими частями, и единственное, что могла предложить деревня дополнительно к сдаваемому продовольствию, были публичные дома для господ офицеров и солдат вермахта. Аннет, не озабоченная сама моралью и считающая, что это тоже заработок, не менее почетный, чем все остальные, уже давно задумывалась, что проще организовать бордель, чем с утра до вечера доить коров и делать самостоятельно сыр и масло. Kühe machen Mühe – работа тяжелая! Но где взять контингент?! Когда выгребли призывников из села, то в семьях осталось с десяток подрастающих молодок. А Jugend kennt keine Tugend – «Молодость не знакома с добродетелью»! Кровь играет, гормоны брызжут из всех отверстий, видимых и невидимых. До конфирмации влияние на эту сторону развития считается запретным и подлежит уголовному преследованию, но как только облизана ложка… А конфирмацию никто не отменял! Аннет и решила устроить маленький загул, чтобы спровоцировать девчонок на «взрослую жизнь». А самой стать «мадам». Затем зарегистрировать «заведение» официально и получать из бюджета рейха деньги. Плюс то, что сумеет вытянуть из клиентов. А в том, что через некоторое время все дома в округе будут сданы вермахту, она не сомневалась! Девушки отработают свое и вернутся к обычной жизни, так же, как сделала сама она, выйдя замуж за Франца. Франц знал, кем работала супруга, но это его не остановило в свое время. Воспользовавшись обидой графа на Дитмара и Ганса, явно бегавших в самоволку из дота в Пфальцершютте и поэтому решивших «не узнавать» графа перед старшиной, она спровоцировала оргию, и в результате получила первых претенденток на место в заведении.

– Я сама прошла через такое! – заметила Аннет на вопрос по этому поводу. – Они все равно не устоят, этого им не дано. Чем бесплатно и с привеском, пусть лучше поработают. Вы меня удивляете, граф! Я и так согрешила, отдаваясь вам по полной. Франц меня убьет, если узнает! – скокетничала «мадам» Аннет. В общем, в республику пришла война, а у нее свои законы и своя мораль. Она никого не щадит.

Мысли мыслями, но двенадцать цилиндров «Майбаха-Цеппелин-фаэтон» активно поглощали бензин, и дорога исправно уходила под капот. Поворот на седьмой автобан, дважды нажаты кнопки на руле, и полуавтоматическая коробка переключилась на повышающую восьмую передачу. Крылья «Майбаха» тревожно загудели от напора воздуха. Скорость почти взлетная, еще бы чуть-чуть мощности, и можно было бы оторваться от земли. Мост через Майн. Пришлось сбросить скорость, обгоняя длинную армейскую колонну, прижавшуюся к танковой полосе. Бавария позади, он в Гессене. Впереди Кассель, где будет остановка и ночевка. Требуется договориться о перегоне «шторьха», которому заменили двигатель и крылья на заводе, в Штральзунд, а самому добираться на машине. Место, где еще работала связь, находилось в Егерсдорфе, в восточной части Берлина. Там посадочных площадок нет, да и не хотелось светить свой интерес к тому району столицы. Придется объезжать Берлин с юга, а затем уходить на Штеттинское шоссе. Весь вечер и полночи провел в фотолаборатории Герхарда, проявляя пленки и распечатывая фотографии из австрийских Альп. Сам Герхард и его дочь Герда в черных фартуках при свете красных фонарей обсуждали каждую фотографию, выбирали нужный ракурс и следили за временем проявления и закрепления. Совместный труд сближает! Выехать удалось только через день, зато посмотрел на то, как работает новая «игрушка» Герхарда – пропульсивный импульсный реактивный двигатель. После опытов Хейнкеля, несмотря на запрет Удета, все авиасообщество заразилось реактивным полетом. Экспериментирует и Физелер, тем более что люфтваффе официально отказалось от серии бипланов для «Цеппелина». Герхард грустно пошутил по этому поводу, что кроме «цеппелинов» Майбаха скоро ничего не останется. Проект достройки авианосца был заморожен из-за больших потерь флота. Все деньги переброшены на ускоренный ремонт поврежденных кораблей. Герхард же поделился «конфиденциальной» информацией, как идут дела у конкурентов в реактивном направлении. Промышленный шпионаж еще никто не отменял, и все фирмы следили друг за другом. Сам Герхард попросил Вольфганга чаще бывать в Ростоке, чтобы не пропустить кое-чего важного из работ профессора Хейнкеля. Это не сложно, средний ремонт машины NJGr1 проходят именно на заводе Хейнкеля «Мариенне». Там им меняют двигатели. Аэродром Хундсбург рядом с заводом хорошо знаком Вольфгангу.

Закладку в Егерсдорфе забрали в первый день. Вольфганг видел девушку в клетчатом платье с книжкой и тубусом, которая села за столик в кафе и незаметно заменила перечницу, которую перед этим так же заменил он сам. Его перечница оказалась пуста. Он впервые видел своего связника. Ранее никогда не задерживался на месте передачи данных. Но на этот раз он вначале расположился там, а затем пересел за столик у окна, чтобы убедиться в том, что связь сработала. «Расписание» ему было известно. Хвоста за девушкой не было, а то, что он смотрел ей вслед – так было, на что посмотреть! На редкость красивое лицо и очень хорошая фигурка. Теперь это кафе было единственной ниточкой, связывающей его с Москвой. Второй канал связи в Штральзунде не сработал. Гестапо вскрыло ячейку компартии, действовавшей в Ан-верфи, в городе прошли аресты, и был суд в конце августа.

Москва молчала долго, ведь кроме условных слов, что пришлось воспользоваться аварийным каналом связи четыре, и что посылка очень важная, в сообщении ничего не говорилось. Через месяц он услышал знакомый почерк матери в передаче на его волне. Коротенькое сообщение, всего несколько групп цифр, затем две группы, обозначающие «данке шон», и мамина подпись. Сработало! Мать жива и опять на связи. Опять-таки через Егерсдорф отправил сообщение личным шифром о катастрофическом положении со связью. Ездить в Берлин за двести пятьдесят километров было небезопасно, да и машина у него заметная. Их на всю Германию всего восемьсот штук выпустили.