Лекарство от верности - Галия Мавлютова

– А почему именно туда? – сказала я.

Мне все стало понятным. Можно было ни о чем не спрашивать соседку. Я могла бы встать и уйти, нечего больше делать в этой заброшенной квартире. Печальная семейная история выплыла наружу. Тайный скелет вывалился из шкафа.

– Вовкина мать была из богатой семьи. Они всегда жили хорошо, – злобно прошипела старуха, видимо, на генетическом уровне проявилась классовая ненависть.

– Может, он влюбился в нее? – сказала я, мысленно недоумевая, откуда тогда взялся Вовка, из детдома, что ли?

– Какое там, Варька, – махнула рукой старуха, – им грех прикрыть надо было. Где это видано, позор какой, девка в подоле принесла. Тогда строго с этим было. В те годы в институты не брали с незаконнорожденными детьми, даже документы не принимали. А без института куда? Один путь – в уборщицы или в домохозяйки. Родители испугались за дочку, потихоньку привадили Димку. Сначала он просто так ходил, по-соседски, даже от твоей матери не скрывался, не прятался, а потом цветы стал приносить туда, каждый день букеты таскал охапками. И в кино они часто ходили. А твоя мать на них любовалась из окна.

Мое сердце болезненно корчилось, выстукивая барабанную дробь. Хотелось схватить старуху за жилистую шею и сжать обеими руками, дескать, да говори же ты, откуда мой Вовка взялся. Но я подержала сердце на ладони, погладила, успокоила. Всему свое время. Сейчас она все расскажет, только соберется с силами и выложит правду.

– Она смотрела на них, когда проходили мимо эти, счастливые и довольные. Мать уже была беременна, ты тоже смотрела вместе с ней. Димка делал вид, что не видит ее, не замечает. Потом он женился. Вы с Вовкой родились в одном роддоме, в Снегиревке, почти в одно время. Разница у вас всего в несколько дней.

Старуха вертела в морщинистых руках стакан с жидкостью, будто веретено кружила. А я ждала продолжения банкета. Сердце замерло, скорчилось от ожидания. Я всю жизнь прожила бок о бок рядом со своим отцом, считала его свекром, называя по имени и отчеству. Никаких чувств к нему не испытывала. Ничто не говорило внутри меня, что рядом со мной живет родной отец. Ни одна жилочка не дрогнула, мое сердце всегда молчало. Оно так и не подсказало мне, что родная кровь возле меня, до нее можно легко дотронуться. Я считала себя круглой сиротой. Оказывается, сиротой был мой муж.

– Мать так и не вышла замуж. А Вовкины родители здорово испугались, когда он решил жениться на тебе. Вот тогда Димка и узнал, что Вовка не его сын, они ведь даже экспертизу делали, чуть не развелись. Потом все утихло. Вовкина мать тебя всю жизнь ненавидела. Ты, наверное, чувствовала?

Соседка отставила стакан и уперлась в меня тяжелым взглядом. Я покачала головой. Нет, не чувствовала. Что-то невидимое всегда сквозило в наших неровных отношениях, но с кем не бывает. Нет такой свекрови на свете, которая бы любила невестку, как родную дочь.

– Она скрытная, ничего не показывает на людях. Все скрывает. Таится от людей. Вовка не знает своего отца. Он вообще ничего не знает, святая душа, – сказала старая женщина, недобрым взглядом высверливая во мне истину.

Я молча раскачивалась на стуле. Боль сжимала мое тело, вызывала острые спазмы в животе и груди, будто внутри у меня все горело, выжигало, тлело. Роковой круг замкнулся. Превратился в точку. Я, как и моя мать, полюбила Диму. И, как она, скажу ему «нет»? У меня начиналась нервная лихорадка, житейская малярия. Нужно было успокоиться.

– Вы знаете номер участка на Красном кладбище? – спросила я, чтобы унять ноющую боль.

– А как же, вот тут все документы. Вот здесь могила твоей матери, а вот мой участок. Ты не обманешь меня? Ведь похоронишь? – она подозрительно прищурилась.

– Похороню. Не обману. Все сделаю как положено. Вовка поможет. Вы же его знаете, он обязательный.

Лучше бы мой муж не был таким обязательным. Тогда не пришлось бы мне сейчас раскачиваться на стуле, взывая к незримому Богу, умоляя его сделать что-нибудь, лишь бы прекратить это. В одном кровавом месиве смешалось все – прошлое и настоящее.

– Ты Вовке-то ничего не говори. Зачем? Прошлое не вернешь. Мать не оживишь. Пусть все останется как есть, – сказала соседка.

– Не скажу, – пообещала я, – прошлое не вернешь. Как дальше жить?

– А так и живи, как жила, – резонно заметила старуха, – не забивай голову. Я ведь не хотела тебе открывать правду. Да мать твоя ночами приходит ко мне, просит, чтобы я тебе все рассказала и указала могилку. Скучает она, ждет тебя. Переживает, видимо.

Сердце упало на пол и разбилось. Кровь запеклась мелкими брызгами на стенах. Я неслышно охнула, внутренне содрогаясь.

– Давно она вам снится? – спросила я.

– Два года уже как приходит, каждую ночь является, совсем измучила. Я все искала тебя, помнишь, мы случайно встретились с тобой? Ты чем-то тогда болела, чем-то нехорошим, – сказала соседка, убирая назойливое сверло из моих глаз.

– Да, болела, – эхом отозвалась я.

– Ты убежала от меня, и я не успела рассказать, вот теперь ты сама пришла. Голос крови тебя позвал. Бог направил твои ноги куда следует. Я тому и рада. Стану собираться. Надоело мне все, только небо копчу. Сама себе надоела.

Старуха влажно блеснула глазами, но слезная жидкость в старом теле давно закончилась. Наверное, старуха давно выплакала свою положенную норму. На старость не хватило.

– Поживите еще немного, потерпите, ведь долго же терпели. Мне нужно управиться с делами, – сказала я.

– Потерплю, Варвара, потерплю. Ты только меня не бросай. Не хочу подыхать как собака под забором. Хочу, чтобы все как у людей было. Оркестр, памятник, оградка. У меня и деньги скоплены. Ты не думай, Варвара, я тебя не ограблю. Меня не надо хоронить за чужой счет. Свои денежки имеются. На сберкнижке лежат. Вот тут сберкнижка-то лежит, в пакете, вместе с документами на могилу. От тебя мне одно нужно – чтобы ты все организовала и мои деньги не украла, чтобы все до копеечки на меня потратила. Все чин по чину сделала. Как положено. Я тебе, Варвара, верю. Ты меня не обманешь. Мы же с твоей матерью рядом ляжем. Вместе. Если что, с того света достанем.

– Не обману, – тупо подтвердила я.

– Вот и ладно, ты мою душу успокоила. Чаю хочешь? – сказала старуха.

Я покосилась на грязный стакан. Еще один глоток горького и страшного напитка мне уже не перенести. Тогда придется похоронить меня вместо вещей старухи.

– Нет, пойду уже, мне подумать надо, прогуляться немного, а то что-то с сердцем плохо стало.

Я медленно приподнялась со стула, ноги безудержно тряслись, будто ломались от невыносимой боли. Я ослабела от правды. Мне не преодолеть земного притяжения. Ни за что. Я напряглась, встала на цыпочки и вытянулась в струнку, заставляя организм работать на полную катушку. Покрутила невидимую ручку. Мотор почихал, прочистился и завелся. Включился. Можно было уходить из прошлого, покинуть его. Какое-то нехорошее у меня прошлое, страшное. Настоящее по сравнению с прошлым казалось мне сейчас небесным цветущим садом.