Девятая могила - Стефан Анхем

Может быть, ей надо что-то сказать ему, а не лежать и притворяться. Объяснить, что это не очень хорошая идея, потому что ее голова сейчас занята прокручиванием снимков, на которых одну женщину за другой сначала насиловали, а потом распиливали, раскалывали или резали на куски.

Но вместо этого Дуня продолжала притворяться.

Продолжала предоставлять ему свободу действий.

Чем Карстен не замедлил воспользоваться.

Если он решался, такие аргументы, как усталость или головная боль, не срабатывали. То, что у нее нет никакого желания, его тоже не останавливало. Наоборот, он был уверен, что этому легко помочь, если он будет энергично тереть свой палец о ее клитор. Надеясь, что ее мозг получит так необходимую ему передышку, Дуня позволила Карстену войти в себя.

К сожалению, это не помогло.

Но в глубине души она все же хотела. Во всяком случае, она хотела захотеть. Поэтому позволила ему совершать движения, ритмичные, как метроном. Она кивала и пыталась издать хоть какой-то стон, когда он, пыхтя ей в ухо, спросил ее, хорошо ли ей.

– Да, кстати, я забыл сказать тебе одну вещь.

– Что такое? Это так срочно? – спросила Дуня, пытаясь выкинуть из головы картины того, что начиненная гвоздями бита может сделать с женщиной.

– Да, иначе я забуду. На выходные мне надо будет поехать в Стокгольм. Вернусь не раньше вторника. – Он все глубже и глубже проникал кончиком языка в ее ухо, и Дуня подумала, что он, наверное, не понимает, какое при этом раздается шуршание.

– Я не совсем уверен, но насколько я понял, семинар посвящен новому способу расчета кредитной стоимости фирмы после слияния.

Дуня кивнула и позволила ему продолжать делать свое дело. Неужели речь идет о пяти совершенно разных преступниках? Шести, считая убийцу Карен Нойман. Шесть различных мужчин, которые втайне готовились без предупреждения напасть на невинную жертву с изощренной злобой, а потом вернулись к своей совершенно нормальной жизни.

– Прости, что вчера я не хотел. Но знай: сейчас я собираюсь сделать все, чтобы компенсировать вчерашнее.

Дуня кивнула и попыталась не придавать значения тому, что у нее все высохло и защипало. Она вспомнила, сколько раз они занимались сексом, когда только познакомились. Они делали это везде и несколько раз в день. Все крутилось вокруг их любви. Она ходила, постоянно испытывая возбуждение, и они испробовали все возможные и невозможные позы.

А теперь она не знала, как назвать то, чем они занимаются. Во всяком случае, это не секс. Хотя она только и слышала, что с годами это становится глубже и интимнее. В их случае это стало только хуже и до такой степени однообразным, что любая поза, отличная от миссионерской, считалась преступлением.

Если бы он хоть раз удивил ее чем-то неожиданным. Что угодно, только не монотонные фрикции. Если бы он просто двигался не так равномерно, или, еще лучше, вышел бы из нее и стал ласкать ее языком. Сколько уже они этим не занимались? А потом, может быть, поставил ее на четвереньки и взял бы ее… Вот оно что, вот где связь. Внезапно Дуня так четко представила себе это, что не могла понять, почему не подумала об этом раньше.

– Что такое? – Карстен остановился на ходу.

– Ничего. Продолжай.

Общим знаменателем было само изменение. Как она и все остальные могли это не заметить? Разумеется, это один и тот же преступник. Он просто не хотел делать два раза одно и то же. Если он стремился словить кайф, у него не было другого выбора, кроме как каждый раз придумывать новый, а лучше всего еще более садистский способ.

Дуня снова притворилась. Теперь чтобы закончить. Через две минуты Карстен перекатился на свою сторону, довольный своими достижениями, и она смогла встать с кровати.

– Любимый, я скоро приду. Я просто должна кое-что сделать.

– Хорошо, обещаю никуда не уходить. Только знай: я еще не полностью закончил, – сказал Карстен, схватившись за свой член.

– Я быстро, обещаю, – ответила Дуня, натянув кимоно и исчезнув из комнаты, прекрасно понимая, что он много раз успеет заснуть, прежде чем она освободится.

– Эти здания – одно называется «пожарная часть», а другое «Нептун» – самые маленькие корпуса, – сказал крупный и уже запыхавшийся охранник, спеша по подземному проходу, проложенному прямо в старой городской стене. Одновременно он руководил остальным личным составом по рации. – И если они действительно пошли сюда, мы должны его скоро найти.

Фабиан и Малин шли за ним следом в том направлении, в котором исчез министр и таинственный охранник. Быстрым шагом они двигались по лабиринту переходов, старых подвальных сводов и тесных лестниц, что вели к двум канцелярским зданиям. С каждым шагом росло чувство, что они все ближе к цели. Словно у них прибавилось энергии, когда охранники разделились между двумя зданиями и стали осматривать одну комнату за другой.

Но почти шесть часов непрерывных поисков не принесли никаких результатов. Им не удалось найти даже следа того, что случилось с министром юстиции. Сил становилось все меньше, а версий того, что могло случиться, все больше. Почему министр не мог просто исчезнуть через другой выход, переодевшись в кого-то другого? А может быть, в кадре записи, снятой камерой наблюдения, все же он?

Фабиану становилось все труднее мотивировать дальнейшие поиски, и спустя еще час, когда время приближалось к полуночи, операция прекратилась. По мнению ответственного охранника, теперь совершенно ясно, что министра здесь нет. К тому моменту они несколько раз прочесали оба здания и подвальные своды и не нашли даже намека на то, что министр может внезапно возникнуть только потому, что они сделают это в четвертый раз.

Фабиан хотел было усомниться, действительно ли они все обыскали, но его остановила Малин, отведя в сторону.

– Фабиан, я знаю, что это не в твоем духе. Но ты не допускаешь, что в их словах что-то есть? Что они, как это ни удивительно, даже правы?

– Ты тоже считаешь, что его здесь нет?

Малин пожала плечами.

– Понятия не имею. Что-то случилось там с тем охранником, я в этом уверена. Но это не значит, что министр обязательно здесь. Я хочу сказать вот что: если охранник вышел в одежде Гримоса, сам Гримос с тем же успехом может ходить где угодно в одежде охранника. Разве нет? Мы это не обнаружим, сколько бы записей с камеры наблюдения мы ни посмотрели.

– Обнаружим. Форма охранника была бы Гримосу мала.

Малин вздохнула и покачала головой.

– Малин, если Гримос сам пошел на это, я с тобой согласен, – продолжил Фабиан. – Тогда мы могли бы прекратить поиски несколько часов назад. Но это не так. Ты ведь сама видела, что он идет к своей машине, когда его внезапно окликает охранник. До этого он понятия не имел, что его ждет. К тому же здесь нет ни одного неохраняемого выхода, так что независимо от того, покинул ли он одно из зданий добровольно или не добровольно, мы должны были это увидеть.