Кактус. Никогда не поздно зацвести - Сара Хейвуд

Если к вам явился незваный гость, нужно извлечь из этой ситуации лучшее. Я почувствовала, что ничего не имею против хмельной фантазии Кейт, и, подставив крепкий дубовый ларец как скамейку, достала коробку с лежавшими без дела узкими бокалами для шампанского с верхней полки кухонного шкафчика. Кейт налила в бокалы бузинного лимонада, и мы уселись, подобрав под себя ноги, на противоположных концах дивана, соорудив баррикады из диванных подушек у себя на коленях. Возникло неловкое молчание, пока мы обе размышляли, что же, черт побери, сказать. Всякий раз, идя к кому-то в гости, я мысленно составляла список тем для разговора, чтобы не попасть в такую ситуацию, но Кейт явно не принадлежала к людям, которые все продумывают заранее.

– Ну что у вас хорошего сегодня? – отважилась спросить она.

– Даже не знаю, относится ли это к категории хорошего, – ответила я и рассказала о поездке в СПА, присовокупив описание моей пустоголовой тетушки и такого же свойства кузин. Кейт слушала с похвальным вниманием.

– Послушать, так они у вас просто кошмар, – искренне сказала она, когда я закончила. – Готова поспорить, они в ярости, что вы ушли, не утолив их аппетит к сплетне.

Кейт рассказала, что, проработав в Сити несколько лет, до тошноты устала от поверхностных людишек. Оказалось, она изучала в университете психологию, а в отдел подбора персонала пошла от отчаянья и ради стабильного дохода, чтобы выплачивать долги. По характеру и складу ума Кейт не создана для отдела кадров – она скорее интроверт, поэтому соседка от души ненавидела свою работу. Кейт вот-вот должна была начать учиться на степень магистра и мечтала о научной карьере.

– Мне всегда было интересно, что у человека внутри, – договорила она, – а не ярлыки на одежде, не автомобиль и не популярность, внешность или стильность.

Нужно ли говорить, что я не привыкла делиться личной информацией, хотя сейчас это повсюду – пожалуй, даже в избытке. Люди вдруг ощутили острую необходимость оценить свои мысли, чувства и переживания, открываясь не только друзьям, но и совершеннейшим незнакомцам. Однако сейчас, приободренная рассудительностью Кейт, я решилась открыть причину встречи с теткой Сильвией. Я отложила диванную подушку, долила в бокалы эрзац-шампанского и начала рассказ о недавней кончине моей матери, о возмутительных условиях ее завещания, о самых серьезных своих подозрениях насчет психологического давления со стороны моего брата, о своем намерении обратиться в суд, дабы опротестовать завещание, и об опросе свидетелей, которым в настоящее время занимаюсь.

– Надо же, какой клубок проблем, – нахмурилась Кейт, тоже отложив подушку в сторону. – Вы действительно считаете, что ваш брат обманом вынудил вашу маму дать ему возможность остаться в доме?

– Почти уверена. Провел, запугал, обманул – я еще не установила точно, но я это выясню.

– Шокирующие дела. Обязательно говорите, если вам понадобится моя помощь, а то чересчур много получается для вас в нынешнем состоянии. А мне, наоборот, нужно чем-то голову занять, а то я как в изоляции – все дети да дом. Мимо Бирмингема я регулярно проезжаю – у меня родители живут в Личфилде. Если соберетесь в Бирм, только скажите.

В итоге вечер получился удивительно удачным. Можно даже задуматься о повторении, если я не придумаю ничего получше.

У меня не в обычае то и дело проверять мобильный телефон, но в понедельник, вернувшись с работы, я обнаружила три пропущенных звонка. Похоже, я становлюсь популярной. Я решила прослушать голосовую почту, пока поворачивала горшочки с кактусами на кухонном подоконнике.

– «Алло? Алло? Сьюзен, дорогая, это ты? Это я, твоя тетушка! – взвизгнуло на записи автоответчика. – О, какая я глупая, ты, наверное, сейчас на работе! Я кое-что забыла. Мы с твоим дядей Фрэнком сегодня улетаем на нашу виллу в Эстепону, а я хотела перемолвиться с тобой словечком перед отъездом. Вот ты говорила в субботу о завещании и пожизненном пользовании, которое твоя мама отдала Эду. Ты еще прибавила, что не можешь понять, почему она так поступила. Я много думала об этом, даже спать не могла, а это на меня непохоже, для меня сон – первое дело. «Сильвия, ты спишь сном праведницы», – любит повторять твой дядя Фрэнк. Ну так вот, мне кажется, твоя мама отписала дом Эду, потому что привыкла над ним трястись – из-за операций, которые он перенес в детстве, а еще из-за пьянства вашего отца. Она где-то вычитала, что это передается через гены, и часто заводила об этом речь. Ей казалось, что Эд унаследовал ген пьянства, и его биология толкнет его на кривую дорожку, как вашего папку. «Яблочко от яблони недалеко падает», – говорила Патрисия. Она считала, ее материнский долг – удержать Эда на правильном пути. Вот и все, что я хотела сказать. Я не говорю, что вот прямо на сто процентов она руководствовалась такими соображениями, но зачем тебе вынюхивать, выспрашивать, бегать по судам, если твоя мама просто хотела, чтобы Эду было где голову приклонить после ее смерти! Ну вот, я все сказала. Улетаю в теплые края на несколько недель. Вива Испания!»

Что за дремучая ахинея! Моя мать не была тупицей, она не оставила бы Эдварду дом из-за вероятных генетических отклонений! Пусть она баловала Эдварда как якобы мятущуюся творческую душу, которую нужно защищать от суровой реальности бытия, но про себя прекрасно знала – он проходимец, который ищет легкой жизни. Человек может и должен управлять своей судьбой. Всякому очевидно, что Эдвард – пустое место не из-за генетической предрасположенности, а потому, что он сознательно решил погрязнуть в болоте жалости к себе и потакать своим слабостям, вместо того чтобы вылезти, отряхнуться и постараться стать трудолюбивым, ответственным гражданином. В любом случае мать не могла не понимать, что если Эдвард и унаследовал какие-то генетические отклонения, с равной вероятностью они достались и мне, мы же дети одних родителей. Впрочем, мой брат ничем не напоминает отца. Папа, в редкие трезвые минуты, был умным и культурным острословом, а Эдвард ни то, ни другое, ни третье… А главное, мать одинаково любила меня и Эдварда. Теория тетки Сильвии, без сомнения, ложна, и я обязательно ей об этом скажу. Не прослушав остальных сообщений, я перезвонила тетке в надежде перехватить ее до отлета в Испанию, однако ответа не дождалась.

Второе сообщение взбесило меня не меньше первого:

– «Сьюзен, привет, это Роб. Эд просил тебе позвонить – он считает, вам с ним лучше общаться через нейтральную третью сторону, то есть через меня. Прости, что сообщаю тебе такие новости, – я понимаю, что ты будешь недовольна, – но Эд хочет переделать некоторые комнаты в доме. Он решил сделать из спальни вашей мамы студию для своего творчества, а твою бывшую комнату превратить в музыкальный салон. В столовой он решил поставить бильярдный стол. Говорит, пора куда-то деть вещи вашей матушки – ну одежду, мелочовку, сувениры, всякую всячину. Он считает, что этим должна заняться ты. Дескать, сам он не в силах, вообще не представляет, с чего начинать, и эта телега как раз для твоей улицы. Он просил узнать, когда ты приедешь разобрать вещи, чтобы он заранее выехал. Помогать тебе буду я. Эд перечислил, чтó хочет оставить. Я знаю, ты без машины, но у меня фургон, поэтому если нужно что-то перевезти, я тот, кто тебе нужен.