Лучший из худших - Дмитрий Николаевич Дашко

– Муж явился, – печально изрекла она.

– Муж? Какой муж? Ты о нём ничего не говорила.

– Самый обыкновенный. Правда, мы с ним почти в разводе: полгода живём раздельно. Даже на работу устроилась, чтобы от него не зависеть.

– А! – легкомысленно протянул я. – Это фигня! Хочешь, поговорю с твоим мужем, чтобы он тебя больше не доставал.

– Ну-ну, – хмыкнула она. – Попробуй, поговори… Ты хоть знаешь, кто он у меня такой?

– И кто?

– Штабс-капитан Голиков. Начальник особого отдела батальона, в котором ты служишь, – с горечью пояснила она.

Глава 17

Твою дивизию! Пожалуй, такого муженька в сторону не отставишь. Нет, будь я гражданским, наверное, имело бы смысл лезть на рожон, но это не мой случай.

Я ощутил себя в роли любовника из анекдотов про мужа, вернувшегося из командировки. Лезть в шкаф? Единственный шкаф в крохотной квартирке Оли, который мог бы меня вместить, был битком набит какими-то тряпками. К тому же хрен его знает, сколько тут пробудет Голиков. Если опоздаю из увала, подставлю всех, а особенно Санникова.

Жесть…

Стук в дверь становился всё требовательней.

– Ольга, открывай, я знаю, что ты дома!

– Вот козёл! – вздохнула погрустневшая подруга. – Он ведь упорный, пока своего не добьётся – не успокоится.

Позвонить в полицию, и пусть присылают наряд, который скрутит ломившегося и доставит в участок? Один мой приятель из прошлой жизни когда-то провернул такой трюк. Но как назло в квартире Ольги не было телефона. А до сотовых или радио тут пока не додумались. Стоят обычные стационарные аппараты. Многие ещё с кругом для набора, а не кнопочные.

Вот я влип!

Спокойствие, Ланской, только спокойствие! Шкаф отпал, с полицией тоже не вариант, остаётся одно – практически классика.

– Какой у тебя этаж?

– Четвёртый.

Вид у Ольги был бледнее мела. Она явно побаивалась своего благоверного, пусть и решилась уйти от него. В принципе, я её понимаю: у многих вояк, особенно контуженых, крыша постепенно отъезжает куда-то в сторону. Люди меняются, причём сильно и не всегда к лучшему. Издержки военного ремесла.

Блин, выберусь каким-то чудом отсюда, дадут мне винтовку и отправят на войнушку, а там взорвётся какаянибудь хрень поблизости, и я стану не я. Ну, или не совсем я. В общем, перестану быть старым добрым Толиком. Превращусь в мину замедленного действия, способную взорваться от одной неаккуратной фразы в мой адрес.

Не о том думаете, рекрут Ланской. Ищем пути выхода из ситуации, а не философствуем о будущем, до которого ещё надо дожить. Особист батальона – это вам, извините, не кот пописал, это… В общем, конкретный такой бугор, причём не на ровном месте. И вряд ли ему будут по душе те рога, которые я щедро наставил ему этой жаркой ночью.

– Значит, четвёртый, – протянул я.

Появилась у меня в последнее время некоторая повышенная прыгучесть, только блохой это меня не сделало. Сигану с четвёртого этажа – один хрен переломаю руки и ноги.

Метнулся к балкону. В отличие от подавляющего большинства домов моего мира, тут почему-то не прижилось массовое застекление лоджий и балконов. Скорее всего, из архитектурных соображений: отец мне рассказывал, как в середине восьмидесятых поставил что-то вроде деревянных стеклопакетов в квартире, так на следующей неделе к нему явились из архитектурного комитета и заставили всё убрать: дескать, портите внешний облик дома. Тут, походу, та же песня. Для меня это скорее в плюс, чем в минус.

План сложился сам собой.

В похожую ситуацию я попал года два назад. Наша компашка одногруппников гуляла в съёмном коттедже. Отмечали конец сессии. Набухались все, но почему-то больше всех – я. Даже носом не повёл, когда компашка принялась собираться. Продолжил дрыхнуть, причём не на кровати, а на холодном полу, укрывшись ковриком. Хорошо хоть не в обнимку с унитазом! Приятели с какого-то перепуга решили, что я свалил раньше всех, и, слегка поискав ради приличия, свалили, заперев меня на втором этаже здания.

А поутру они – то есть я – проснулись! Тут-то и были радости полные штаны, когда я обнаружил, что запертый особняк превратился в крепость. Получился такой «Один дома» наоборот. Сотовый у меня разрядился, пришлось применять смекалку и альпинистские способности – лезть из окна второго этажа. Тогда всё обошлось. Но только тут высотка метров на пять выше, а я, скажу прямо, не верхолаз с задатками акробата.

Хрен с ней, с этой лирикой! Кто не рискует, тот не пьёт шампанского!

Я притянул к себе Ольгу и, жадно поцеловав её, отстранился.

– Ты секунд двадцать ещё подинамь своего козла, ладно?

Она автоматически кивнула, потом до неё дошло.

– Толя, ты что делать собрался?!

– Спортом позанимаюсь. Пока, солнышко! Ночь была просто фантастической! Как только вырвусь в новый увал, нагряну к тебе на работу. Всё, пока!

Я вышел на балкон, бросил осторожный взгляд вниз… Асфальта не было, обычный газон, аккуратно засеянный симпатичными кустиками и цветочками. Хотя… если брякнусь, всё равно костей не соберу. Так что сейчас моё имя – крайние меры осторожности!

Краем глаза заметил, как взволнованная Ольга меня перекрестила. Чесслово, это не только было приятно, а ещё и прибавило мне сил. В последний раз так делала мама.

Подмигнув Ольге, я приступил к самому сложному, стараясь не думать о последствиях, если у меня не получится. Позитивный настрой – наше всё! Перемахнул через парапет балкона, схватился за него руками, нащупал ногой выступ и стал потихоньку спускаться на этаж ниже. Путь лежал на балкон, расположенный под Олиным: если повезёт, не придётся дальше строить из себя альпиниста.

С непривычки было тяжело, я спускался черепашьими темпами, но всё-таки достиг заветной цели и, встав на парапет уже этого балкона, спрыгнул внутрь. Прыжок получился мягким, почти как у кошки. Оно и хорошо, незачем сразу вводить в панику Олиных соседей. Сейчас сделаю вдох-выдох и буду стучаться и просить, чтобы сознательные граждане пришли на выручку армии, благодаря которой над ними мирное небо и спят они совершенно спокойно.

Отдышавшись, я приплюснул нос к оконному стеклу. Ёк-макарёк! Картина из серии «Вот я попал»…

Квартира не пустовала, но лучше бы в ней никого не было. Моим удивлённым глазам представилась следующая сценка, словно переместившаяся сюда из наших девяностых. Я думал, такое бывает только в кино.

В середине большой комнаты сидел окровавленный мужчина. Он был примотан скотчем к стулу, во рту торчал кляп. Над ним в угрожающей позе застыл другой мужик, судя по рельефной мускулатуре, проступавшей через обтягивающую рубашку, «спортсмэн». Вот только рожа у