Опьяненный любовью - Салли Маккензи

Впрочем, а можно ли вообще так легко шокировать тех женщин, что проживают в Доме призрения и поддержки старых дев, вдов, брошенных женщин и их несчастных детей? По крайней мере для тех, кто успел обзавестись детьми, обнаженное мужское тело вряд ли будет в новинку.

Господи! Как же прекрасно одиночество! В Европе он много дней проводил в полном одиночестве, а здесь, в Англии, кто-то всегда был рядом: родственники, управляющий, докучавший расспросами по поводу отводных канав, кто-то из необъятной армии слуг. Гарри было не по себе от мысли, что и впредь он может рассчитывать лишь на редкие минуты уединения.

Однако Гарри ничего не имел против общества Пен, в особенности когда в ее обществе он не только восхищался красотами природы.

Когда Гарри предложил ей руку, чтобы помочь перебраться через изгородь, ему показалось, что Пен не так уж и равнодушно восприняла его жест.

Девушкой Пен отличалась страстностью. Но жизнь в глуши, в постоянном женском окружении, с дочерью вряд ли давала ей возможности для плотских утех. Он, в известном смысле, может оказать ей – и самому себе – услугу, предложив немного повеселиться. А потом Пен продолжит вести жизнь примерной деревенской матроны и матери.

Гарри проворно натянул на себя одежду и поспешил на постоялый двор.

У него еще оставалась надежда незамеченным проскочить через таверну и взбежать по лестнице к себе в комнату, но надежда испарилась, как только он открыл дверь.

– Вот он! Вот тот, кто напал на меня!

«О боже, и священник здесь».

Все взгляды обратились на Гарри, и таверну наполнил угрожающий гул голосов.

Гарри не без удовольствия заметил, как распухла физиономия преподобного. Ему, наверное, было трудно говорить, хотя было заметно, что он уже принял достаточное количество эля, чтобы заглушить боль.

Бэсс, чувствуя, что могут возникнуть проблемы, поспешила к Гарри.

– Мистер Грэм, мне очень жаль, но господин викарий говорит… О!

Она заметила его локон.

Гарри улыбнулся ей особой улыбкой, которую всегда имел в запасе для подобных случаев, когда требовалось выразить снисходительную любезность, но не более того.

– Боюсь, что я был недостаточно с вами откровенен при первом знакомстве. Я назвал вам свое имя, но не титул.

Глаза Бэсс расширились.

– Вы хотите сказать, что вы новый…

– Граф Дэрроу. – Он перевел взгляд на священника. – Я должен с сожалением признаться, что случайно наткнулся на эту… – голос графа наполнился глубочайшим презрением, – …личность, которая имела наглость напасть в лесу на миссис Барнс, подругу моего детства и мать моей дочери.

Возникло ощущение, что из помещения в одно мгновение выкачали весь воздух, поскольку все присутствующие разом перестали дышать. Глаза преподобного Райта вылезли из орбит, лицо побелело, а кровоподтеки проявились во всей красе.

– Я… Не… – забормотал он. – О… Она…

Гарри решительно подошел к нему, схватил за шейный платок и приподнял так, что они едва не соприкоснулись носами. Его голос был ледяным, как вода в пруду у гостевого домика. А тон был таким, от которого многие противники Гарри, даже отнюдь не боязливые, готовы были наделать в штаны.

– Не! Говорите! Этого!

– О!

Гарри отпустил священника, и это жалкое существо засеменило прочь, схватившись за шею и задыхаясь. Гарри, прищурившись, пристально наблюдал за ним.

– Если я услышу из ваших уст хоть одно недостойное слово в адрес миссис Барнс, сэр, клянусь, вам придется очень несладко. Вам все ясно?

– О! – Священник кивнул. – О!

– Помнится, я уже говорил, что вам следует подыскать новое место для применения своих способностей. Вне всякого сомнения, герцог Грейнджер будет весьма недоволен, когда я доложу ему, как вы оскорбили миссис Барнс.

Священник прислонился к барной стойке, едва держась на ногах, но вскоре все же совладал с голосом.

– Но, милорд, вы должны понять, я не хотел… Это была всего лишь… э… шутка.

– Черт тебя побери, викарий! – сказал кто-то из присутствующих. – Ты что, хочешь, чтобы граф прибил тебя?

Священник бросил взгляд на Гарри, словно ожидая от него обещания, что убийство не входит в его намерения.

И Гарри решил оправдать его ожидания.

– Я не стану вас убивать. – Он мрачно улыбнулся. – Но могу сделать так, что вы пожалеете, что я вас не убил.

Тут все краски, включая и багровую, покинули физиономию викария. Гарри показалось, что тот вот-вот грохнется в обморок, но преподобный ухватился за стойку и удержался на ногах.

– Отправляйся-ка ты домой, Годфри, – посоветовал бородач, сидевший в углу. – Не заставляй Бэсс вытирать твою кровь с пола.

– Вот-вот, – заметил крестьянин помоложе. – Поглядись-ка лучше в зеркало. На сегодня с тебя хватит разговоров с графом.

– И поделом тебе, Годфри, если ты дурно вел себя с миссис Барнс, – раздался голос из дальнего угла.

И его сразу же поддержало множество голосов из разных концов зала.

– Верно, верно. Она всегда ведет себя как настоящая леди.

– Очень преданна своей дочери. Мне моя жена говорила.

– Знает больше о своих огородных растениях, чем ты о христианских добродетелях.

– Да-да!

– Точно!

– Если бы не она, у нас не было бы нашего пива!

Мужчины разом подняли свои кружки. Шум становился все громче.

– А от тебя, викарий, у нас одни мозоли на задницах – сидим на этих чертовых жестких скамьях по воскресеньям да слушаем твое пустословие.

Священник, по-видимому, наконец решил, что разумнее для него будет немедленно ретироваться. Он выпрямился, но отойти от стойки еще боялся.

– Очень хорошо, джентльмены. Я вижу, мое присутствие здесь нежелательно.

Со всех сторон раздались крики и улюлюканье, посетители таверны затопали и застучали кружками по столу.

Викарий фыркнул и изо всех оставшихся у него сил попытался сделать так, чтобы его уход не выглядел трусливым бегством. Он высоко поднял голову и, глядя прямо перед собой, проследовал через зал таверны.

– Осторожнее, Годфри, как бы дверь не дала тебе по заднице! – кричали ему вслед.

Наверное, еще долго презрительный смех собравшихся звенел у преподобного в ушах уже после того, как за ним захлопнулась дверь.

Гарри был доволен тем, как сложились обстоятельства. Он широко улыбнулся Бэсс:

– Всем по кружке «Вдовьего пива» за счет графа Дэрроу, – провозгласил он.

По залу пронесся громкий гул одобрения.

Понедельник