Янтарный меч - Ольга Ромадина

Она успела заметить рассыпавшиеся по плечам каштановые волосы и смертный отпечаток страха на юном лице, как Ивар рухнул на колени, стискивая жену в объятиях.

– Что же ты, огонечек… – хрипло выдавил он.

Плечи его затряслись. Ярина отвернулась.

***

Тропинка расплывалась перед глазами, слезы текли по лицу, она не успевала их стирать. Брела, не разбирая дороги, и рыдала. Слышать, как Ивар надрывно стонет, укачивая на руках тело жены, было невыносимо. Ярина оставила его наедине с горем, не смея мешать, но у самой успокоиться не выходило. Перед глазами стоял тот день, когда отец с Сивером отправлялись на войну, а мама кусала губы и не решалась плакать, хотя они с сестрой рыдали, не скрываясь. Или как она сама второпях уезжала из дома, подгоняя Марьку. И так жалко было: себя, матушку, Ивара, малыша Орма. Его больше всех: мужчина может найти новую жену, а мать ребёнку никто не заменит.

Ворон вдруг беззвучно взлетел прямо перед лицом, заставляя отступить. Откуда взялся только, ведь не было его! Тропинка-предательница ушла из-под ног, внизу оказалась хлюпающая жижа.

Ярина даже не успела испугаться. Опомнилась лишь тогда, когда зависла над трясиной, размахивая руками.

Колдун держал ее за шиворот, как кутенка. Когда обернулась, рванул на себя, поставил рядом, на тропу и отодвинулся.

– Чего ревешь? – хмуро спросил он.

Испуг все же догнал, и рыдания прорвались с новой силой.

– Ну-у-у, – простонал колдун, неловко похлопывая ее по плечу. – Перестань. Слышишь? Хватит.

Кажется, он относился к той категории мужчин, которые не знают, что делать с женскими слезами.

Успокоиться сразу не получилось, Ярина еще отчаянно всхлипывала, размазывая слезы, пока ей в нос не ткнули белоснежный платок.

– Прекратишь ты реветь? На, вытрись, – прошипел колдун, неловко отводя взгляд, когда она приняла платок. Мягкий и воздушный, слабо пахнущий мятой.

– Отдала ему тело жены?

Ярина кивнула, стараясь снова не расплакаться.

– Перестань, – повторил мужчина строго. – С чего этот потоп?

– Жа-алко.

– Жалко, конечно. Но могло закончиться хуже, а так у него остался сын.

Ярина расстроенно всхлипнула, не понимая, как быть с пришедшей в голову догадкой: колдун, гроза окрестной нежити, пытался её утешить. Или показалось? Она глянула на бледное лицо: мужчина больше не выглядел смертельно уставшим, даже говорил нормально. Немного хрипел, но слова из себя не выдавливал, будто из последних сил. Если вчера Ярина была уверена, что он мучается от какой-то страшной болезни, то сегодня это казалось наваждением. Колдун заметил её интерес и поспешил сменить тему, вновь нахмурившись.

– Почему ты в сердце топей потащилась? Одна. Ладно, этот горе-купец, к нему болотные не полезут. А если думаешь, твоя висюлька на шее защитит, то ошибаешься.

Ушла она так далеко зря, это правда, но чтобы нечисть ее тронула? А нежить в лесу перевелась, даже выползни из оврага сидели тихо, только по ночам возвращались к избушке, наворачивая вокруг круги.

– Они мне ничего не сделают, – пробормотала Ярина, аккуратно складывая мокрый платок в карман. Постирает и отдаст. – Я их ничем не обидела.

– Думаешь, их это заботит? Ту одноглазую тварь, которая снимает с людей кожу себе на штаны? Или кикимор? Им не терпится заполучить новую подружку. Может, старый хрыч? Он порастал мхом в одиночестве, а домовые паразитируют на людях! Нечисть не знает привязанностей. Она думает только о собственной выгоде.

Не сдержавшись, Ярина тихо рассмеялась. Колдун, сам не зная того, слово в слово повторил высказывание бункушника о людях. Свести бы их вместе да оставить, авось, друг друга переспорят.

– Глупый ты, – улыбнулась она, с жалостью глядя на мужчину. И ведь не объяснишь же, что не так сказал – речи произносить Ярина могла со страха или со злости.

– Сама, можно подумать, семи пядей во лбу! – огрызнулся колдун, но слабо, без злости. – Учить она меня ещё будет.

На тропе воцарилось неловкое молчание, даже ветер стих, не желая тревожить людей.

– Зачем ты за мной следишь? – спросила Ярина сердито. – Я тебе ничего не сделала, людям тоже не вредила.

– Нужна ты мне. – Он повел плечами, словно спина болела. – Дел у меня других нет.

– А что ты тогда здесь делаешь? И ночью. Зачем приходил?

Не просто так же он прогуляться на болота вышел, не просто так рыскал вокруг избушки.

Колдун глянул на нее, как на полоумную.

– Тебе существа, которые все чаще выползают с закатом, знакомы? Такие занятные, на сгустки тьмы похожи, – спросил он насмешливо. – Я еще не растерял последний ум, чтобы с ними встречаться. Есть более интересные места, где их нет.

Это он про Пустошь, что ли?

– Что, и птицы не твои? – Ярина не поверила. Кому она еще понадобилась? Селяне ночного леса пуще огня боялись.

– Птицы?

– Вороны. Следят везде. Вот тут только что были. – Она поежилась, вспомнив черные крылья, отливавшие багрянцем.

В его лице мелькнуло что-то странное, а суховатые пальцы сжались в кулаки, как от злости.

– Вороны, говоришь…

Ничего он больше не сказал, а Ярина почувствовала себя совсем неуютно. И когда уже решилась попрощаться, мужчина успокоился, буркнул тихо:

– Ладно. Пошли. Доведу тебя до телеги, нечего одной шастать.

Ярина с радостью добралась бы сама, но отказаться не решилась. С сомнением покосившись на закутанную в извечный темный плащ фигуру, она зашагала по тропинке, ведомая ожерельем. Подозрительно заботливый колдун шёл следом. То кидался на неё, теперь вот провожать вызвался, поди разбери, что в следующий раз в голову взбредёт.

До телеги они шли молча, лишь когда Ярина повернулась, чтобы поблагодарить, колдун устало потёр переносицу и огорошил:

– Я способен признать свои ошибки. Был неправ. Но тебе надо убираться отсюда, здесь не место для дурех, еще и таких наивных. Куда ты ехала? Я выпишу подорожную.

Слова благодарности застряли в горле.

– Вот уж нет! – Ярина мигом подобралась и отскочила подальше, едва вновь не свалившись в трясину. Если еще седмицу назад она была бы рада отравиться в путь, то сейчас тень погибшей Милавы не давала покоя. Ивар заберет ребенка и уедет, а ее долг выяснить, что случилось. И домовому она обещала!

– Тьфу, лешачка безмозглая! – в сердцах плюнул колдун.

– Грубиян!

– Да, – когда он улыбался, то исполосованная щека бледнела до синевы, а шрам наливался алым. – Как прикажешь разговаривать с глупыми упертыми девчонками? Собирайся и езжай, говорю. Будешь еще под ногами путаться.