Цивилизация в переходное время - Карл Густав Юнг

«духовной наукой». Такие попытки маскировки лишний раз показывают, сколь дурной славой пользуется ныне религия – наряду с политикой и теориями переустройства мира.

171 Я не сильно погрешу против истины, если скажу, что современное сознание, в противоположность таковому девятнадцатого века, обращается со всеми своими сокровенными ожиданиями по поводу души не в духе какой-либо традиционной конфессии, но именно в духе гностицизма. Желание всех «духовных» движений придать себе налет научности граничит с гротеском и служит маскировкой, о чем я говорил выше, но одновременно это позитивное свидетельство того, что они нацелены на науку, то есть на познание, причем в строгом противопоставлении сути западных религиозных форм, вере как таковой. Современное сознание испытывает отвращение к вере и к основанным на ней религиям. Оно приобретает авторитет в той мере, в какой его познавательное содержание согласуется с глубинными явлениями. Оно хочет знать, то есть обладать первоначальным опытом.

172 Эпоха Великих географических открытий, с завершением которой мы, вероятно, достигли полноты изучения Земли, отказалась верить в одноногих гипербореев[81] и в прочие вымыслы; люди той поры возжелали своими глазами увидеть, что находится по ту сторону границы известного мира. Наша эпоха, очевидно, нацелилась на то, чтобы выяснить, как выглядит психика по ту сторону сознания. Вот вопрос, который задают себе в спиритических обществах: что происходит, когда медиум утрачивает сознание? Вот вопрос каждого теософа: что испытаю я на высших ступенях сознания, то есть по ту сторону моего нынешнего бытия? Каждый астролог задается вопросом: каковы действующие и определяющие силы, управляющие моей судьбой по ту сторону от осознаваемых намерений? А каждый психоаналитик спрашивает: каковы глубинные движущие силы невроза?

173 Эпоха жаждет на собственном опыте познать душу. Она жаждет исконного, первоначального опыта и поэтому отвергает все предпосылки и допущения, но в то же время пользуется всеми имеющимися предпосылками для достижения цели, не пренебрегая ни религиями, ни наукой. У прежнего европейца по спине пробегал холодок, когда он осмеливался углубиться в эти вопросы; не только предмет так называемого исследования представлялся ему темным и пугающим, но и методика казалась безнравственным злоупотреблением чудесными духовными достижениями. Как, например, оценит профессиональный астроном тот факт, что сегодня составляют в тысячу раз больше гороскопов, чем триста лет назад? Что скажет философ-просветитель и воспитатель о том, что в мире отнюдь не стало меньше суеверия по сравнению с Античностью? Сам Фрейд, создатель психоанализа, предпринимал добросовестные усилия к тому, чтобы извлечь на свет грязь, темноту и зло со дна человеческой души и истолковать их так, чтобы в мире исчезло всякое стремление искать за ними что-либо, кроме нечистот и шлака. Эта попытка не удалась, и сейчас на наших глазах устрашение превращается в свою противоположность, в восхищение грязью; данное явление сродни извращению и не поддается нормальному объяснению, если только теми, кто причастен к таким поискам, не движет тайное очарование человеческой душой.

174 Нет и не может быть никакого сомнения в том, что с начала девятнадцатого века, с достопамятной Великой французской революции, проблемы души постепенно и неуклонно начали выдвигаться на передний план коллективного восприятия. Символическая коронация богини разума в Соборе Парижской Богоматери[82] имела для западного мира такое же значение, что и срубленный христианскими миссионерами дуб Вотана[83]: оба раза молния с небес не поразила вольнодумцев.

175 Можно считать причудой мировой истории то обстоятельство, что именно тогда француз по фамилии Анкетиль-Дюперрон[84], будучи в Индии в начале девятнадцатого века, предпринял перевод сборника пятидесяти упанишад, которому дал название «Oupnek’hat» (это персидский аналог индийского слова); данное сочинение позволило Западу глубже заглянуть в сущность загадочного духа Востока. Историк усмотрит здесь случайность, порожденную исторической причинностью. Но мне врачебное предубеждение, безусловно, не позволяет видеть тут произвол случая, ибо все происходило по правилам психологии, которые безошибочно действуют в личной жизни: для каждого значимого явления, обесцененного и уничтоженного сознанием, в бессознательном имеется компенсация, в полном соответствии с законом сохранения энергии, ибо наша психическая деятельность тоже представляет собой энергетический процесс. Ни одна душевная ценность не может исчезнуть без замены каким-то аналогом. Это основное правило эвристики никогда не было опровергнуто, оно всегда подтверждалось повседневной психотерапевтической практикой. Врач во мне отказывается рассматривать душевную жизнь народа вне рамок основного закона психологии. Для врача душа народа – просто более комплексное образование, нежели душа отдельного человека. Между прочим, не говорит ли поэт об обратном, когда рассуждает о «народах» своей души? Мне кажется, что он прав. Ибо есть в нашей душе нечто общее, выражающее народ, сообщество, если угодно, все человечество. Каким-то неведомым образом мы являемся частью единой великой души, одного великого человека, если воспользоваться словами Сведенборга[85].

176 Тьма во мне, единичном человеке, провоцирует вспышку яркого света, и то же происходит в душевной жизни народа. Темная безымянная масса, охваченная страстью к разрушению, поразила индивидуума, и Анкетиль-Дюперрон в ответ совершил шаг, имевший всемирно-историческое значение. Из этого ответа родились Шопенгауэр и Ницше, из него возникло необозримое влияние Востока на Запад. Горе нам, если мы недооценим это влияние! Пока мы наблюдаем лишь проблески на интеллектуальной поверхности Европы – пару профессоров философии, пару буддийских фанатиков, несколько общественных фигур, вроде госпожи Блаватской и Анни Безант с их Кришнамурти[86]. Пока это отдельные островки в море человеческой массы, но на самом деле перед нами вершины мощных подводных хребтов. Филистеры от образования до недавнего времени воображали, что астрология высмеяна окончательно, однако сегодня она поднялась из глубин и подбирается к воротам университетов, из которых была изгнана триста лет назад. То же самое можно сказать и об идеях Востока, что овладевают умами и постепенно прорастают в массах. Откуда взялись пять или шесть миллионов швейцарских франков на счетах антропософского храма в Дорнахе[87]? Понятно, что жертвовал далеко не один человек. К сожалению, до сих пор отсутствует статистика о том, сколько имеется явных и скрытых теософов. Можно с уверенностью утверждать, что счет идет на миллионы. Сюда же надо добавить миллионы спиритуалистов из христианских и теософских деноминаций.

177 Великие обновления не снисходят с небес, они всегда восходят снизу, а деревья растут не с неба, но от земли (хотя семена падают на землю сверху). Потрясения нашего мира и потрясения нашего сознания суть одно и то же. Все становится относительным, спорным и сомнительным. Пока сознание, медленно и с сомнением, оценивает этот спорный мир, в котором гремят препирательства насчет договоров о мире и дружбе, насчет демократии и диктатуры, капитализма и большевизма, в