Ночная бабочка - Розмари Роджерс

Открыв через некоторое время глаза, Кайла стала наблюдать за пылинками, плавающими в снопе солнечного света, не желая двигаться, чтобы не разбудить его. И как он может так крепко спать после… после такой ночи? Боже милостивый! Должно быть, она сходит с ума, и ей все время снится какой-то бесконечный кошмарный сон, в котором она в безвыходном положении, когда для нее все потеряно.

Бедная тетя Селеста! Она сейчас наверняка обезумела от горя. Нет никакого сомнения: к этому моменту весь Лондон знает, что мисс Ван Влит была увезена с вечера у леди Сефтон. На это посмотрят как на полюбовное соглашение между доступной женщиной и герцогом, а не как на похищение, что случилось в действительности. Ей следовало кричать, услышав в свой адрес угрозы. Наверняка уже идут разговоры о том, что она ушла с ним вдвоем на веранду, что у нее было разорвано платье и растрепаны волосы. Да, она знала, что могли о ней говорить. Она слышала много раз, как о чем-то похожем рассказывают вкрадчивым тоном, испытывая удовлетворение и радость от того, что подобное падение произошло не с ними и не с их дочерьми.

Это так несправедливо, что всегда винят женщину, хотя обычно причиной грехопадения бывает мужчина. В конце концов, ведь не одна же она участвует в этом действе. И увозит женщину всегда мужчина. Кайла знала об этом.

«А разве я сама не виновата?» Эта мысль обожгла ее, когда Кайла вспомнила о том, что однажды призналась себе в некоторой симпатии к Брету. Короткое мужское имя, аббревиатура от названия земли, где он родился, — Британия. Откуда ей известно об этом? Ах да, от леди Уорбриттон. От весьма болтливой немолодой дамы, впрочем, довольно безобидной по сравнению с другими, для которых погубить чью-либо репутацию ничего не стоит, — поднявшись с постели, или еще лежа в кровати, или за чаем, собираясь начать день, заполненный постоянной сменой туалетов.

Наряды меняются множество раз — туалет для поездки в экипаже, платье для прогулки в саду, пеньюар, туалет для верховой езды, вечернее платье для оперы и отдельный туалет для пешей прогулки. А у нее не осталось даже единственного туалета: обрывки красивого голубого платья лежали на полу рядом с кружевным бельем.

«Но сейчас нужно не плакать, а думать о том, что делать дальше. Репутация моя погублена, в этом нет никакого сомнения. Оставаться в Англии нельзя. Бедный папа Пьер, он будет страшно огорчен, узнав, что его надежды не осуществились. Что же мне делать? Я не могу вернуться в Индию. Во-первых, папа Пьер отправил меня оттуда, а во-вторых, слух о моем позоре докатится и туда. А что, если… нет, неужели найдется такой жестокий человек, который сообщит обо всем папе Пьеру?»

Этого она не сможет вынести. Он любил ее, как родную дочь, и ей часто казалось, что он и в самом деле ее отец. Но тогда она была ребенком, а сейчас стала взрослой женщиной. И ей надо научиться управлять своей судьбой, не позволять другим принимать за нее решения. Это будет весьма непросто. Гораздо проще позволять решать другим, затем делать вид, что ты довольна тем, что с тобой произошло, хотя это не соответствует действительности. Она совсем не походила на тех девиц, которых знала, вполне довольных тем, что им устраивают браки, за них решают, как им жить. Нет, это совсем не по ней. Как и многое другое.

Уолвертон, обесчестив ее, словно открыл новый этап в ее жизни и заставил взглянуть на все по-иному. Погублена ее репутация, она лишилась девственности — что ей еще терять? Возможно, он оказал ей своего рода услугу. Ей никогда бы не удалось добиться того, чего она хотела, не удалось бы восстановить доброе имя матери и даже получить деньги на приданое, чтобы потом выйти замуж за добропорядочного, скучноватого молодого человека, поселиться в деревне, воспитывать детей и постепенно превращаться в существо, похожее на семя чертополоха, пышное и симпатичное с виду, но легкое и пустое, которое ветер способен унести в любую сторону.

Как-то она пригрозила Брету, что продаст себя тому, кто предложит ей наиболее высокую цену, что в точности и выполнила. Он цинично составил контракт, в котором она больше не нуждается. Она выдвинет условия, когда не потребуются подписи, потому что это будут ее собственные условия — те, которые будут устраивать ее.

И все может обернуться вовсе не так уж плохо, как кажется сейчас, поскольку, судя по всему, ей это вполне по душе. До того момента, как ее пронзила острая боль, Кайла испытывала удовольствие от его вызывающих головокружение поцелуев, от его ласк, прикосновений его рук. Ну что ж, она может остаться любовницей герцога, если он регулярно будет платить ей ту сумму, которую нацарапал на листке веленевой бумаги. Экий бессмысленный расход бумаги! Зато сумма весьма солидная — значительно превышающая ту, что она рассчитывала получить за свое молчание. Безусловно, Кайлу печалила ее потеря, однако могло быть гораздо хуже. Когда он устанет от нее или она от него, у нее будет достаточно денег, чтобы делать все, что ей захочется. Она сможет уехать в другую страну и жить тихо и спокойно, не привлекая к себе внимания. Возможно, ее станет навещать тетя Селеста, и они будут говорить о маме, о Франции в период ее славы. Да. Именно так она и поступит, если Брет выполнит свое обещание.

Кайла старательно гнала терзающие ее сомнения и мысли о том, что эта ночь перевернула всю ее жизнь. Она не стала возражать, когда Брет, проснувшись, потянулся к ней. Взгляд его был томным, а сам он казался чуть усталым.

Он провел рукой по ее лицу, затем потянул за покрывало, и прохладный утренний воздух остудил ее тело. Несмотря на свое решение быть дерзкой и бесстыдной, Кайла покраснела и даже сжала руки в кулаки, но все же не стала натягивать на себя покрывало, хотя это был ее первый порыв.

На лице Брета появилась улыбка.

— Ты так же очаровательна при дневном свете, как и при вечернем.

— Вы чем-то недовольны, ваша светлость?

— Боже, как официально! Тебе в пору заседать в парламенте.

Кайла ничего не сказала в ответ, и Брет, снова накрыв ее покрывалом, встал с постели и невозмутимо потянулся, нисколько не смущаясь своей наготы. Ну и что из того, в конце концов ей придется к этому привыкнуть. И тем не менее подобная близость с мужчиной волновала и даже несколько пугала Кайлу. Брет выглядел сильным и в то же время гибким, и в этом отношении его можно было сравнить с животным, отлично владеющим своим мускулистым телом.

Незаметно наблюдая за ним, Кайла рассматривала его широкие плечи, мускулистую грудь, плоский живот. Ее взгляд невольно задержался на его плоти. Сейчас Брет не выглядел таким грозным, как вчера вечером, и это в первый момент озадачило Кайлу. Впрочем, она тут же вспомнила объяснение крестной матери, что во время возбуждения приливает кровь и вызывает в мужчине видимые изменения, а в женщине — скрытые.

— И в этом есть свой смысл, ma petite, — добавила Селеста с легким вздохом и загадочной улыбкой, — потому что женщины таят свои подлинные желания в глубине, скрывают их, и в этом их преимущество. А мужчина — ах, он не в состоянии скрыть своего вожделения! Так что в этом отношении мы более совершенны, не так ли?