Триумф карьериста - Чингиз Абдуллаев

– И вы верите в такую чушь? – с сожалением спросил Дронго. – Или мне нужно подробно рассказывать, сколько раз я помогал вашим правоохранительным органам?

– Я знаю, – ответил Савченко, – достаточно вспомнить, как с вашей помощью ловили известного маньяка. Он, кажется, был директором института.

– И не только его, – ответил Дронго, – но так бывает всегда. Заслуги забыты, и чиновники руководствуются сиюминутными интересами.

– Разве вас это удивляет?

– Не очень. Но у некоторых должно быть чувство долга. Или понятие чести. Сложно с этим жить, я согласен, но иначе не получается. Кажется, Лоуэлл говорил, что не меняются только дураки и покойники. Его любят цитировать все, кто не готов отстаивать свои принципы. В конце концов, нечто подобное говорил и сам Уинстон Черчилль. Но одно дело уметь приспосабливаться к обстоятельствам, а совсем другое – изменять своим принципам.

– В истории мало людей, которые готовы были, как Джордано Бруно, идти до конца. История Галилея, согласившегося на компромисс, вопреки своим взглядам и убеждениям, кажется гораздо более человеческой. Нельзя требовать от людей всегда быть героями. Да и не все могут. А принципы такая странная вещь, которая чаще вредит тому, кто их придерживается, – напомнил полковник.

– Я расскажу вам историю жизни одного человека, – вспомнил Дронго. – Надеюсь, что у нас есть еще несколько минут для общения. История азербайджанского генерала Мехмандарова, которая кажется мне особенно поучительной и наглядной. Мехмандаров был командиром батареи во время подавления «боксерского восстания» в Китае, он получил приказ командира отряда Ренненкампфа обстрелять выходящую из города Цицикара китайскую колонну. Орудия были готовы, но Мехмандарову доложили, что китайцы выходят без оружия. И тогда он отказался стрелять по безоружным людям. Ренненкампф прислал гонца с категорическим приказом открыть огонь. Мехмандаров снова медлил. Прибывший второй гонец объявил, что если батарея не откроет огонь, генерала предадут военно-полевому суду. Офицер во время боевых действий, на войне, не выполняет приказа своего командира! И тогда Мехмандаров приказал стрелять поверх голов. Он сказал, что противно его чести убивать безоружных людей. А потом он командовал артиллерией в Порт-Артуре и, даже раненный и контуженный, не уходил с передовой. Когда крепость была сдана, вопреки его мнению, японцы предложили генералам и адмиралам, попавшим в плен, написать расписки, что они дают честное слово не воевать против Японии. При этих условиях высших офицеров отпускали домой. Генерал Мехмандаров заявил, что подобная расписка опять противна его чести офицера и гражданина. И отказался давать такую расписку врагу. Он вернулся домой позже всех, только через год. За мужество и героизм, проявленные в плену, российский император Николай своим указом засчитал нахождение в плену Мехмандарову как прохождение воинской службы и наградил генерала орденом Святого Станислава первой степени с мечами и бантом. А потом была революция, и Мехмандаров стал министром обороны независимого Азербайджана. Через два года к границам Азербайджана подошла одиннадцатая Красная армия. В самом парламенте большевики требовали смены правительства. Вызванный в парламент министр обороны Мехмандаров дал честный и мужественный ответ. Воевавшая три года с белоказаками и Деникиным, Красная армия разгромит азербайджанские части за несколько часов, вырезав цвет нации. Он знал, чем это ему лично грозит. Но, как офицер и человек чести, откровенно признался, что восемнадцать тысяч азербайджанских парней не поведет на бойню. Шансов выстоять против подходившей профессиональной армии не было. И в Баку вошли части Красной армии. Мехмандарова и другого генерала, Шихлинского, сразу бросили в тюрьму. Их ненавидели и большевики, и ранее находившиеся у власти мусаватисты. Первые считали их врагами, вторые – предателями. Генералов всячески унижали, третировали, оскорбляли. Им выдали две метлы, чтобы они убирали мусор во внутренней тюрьме и чистили туалеты. Генералы не сломались. Через некоторое время глава правительства Нариман Нариманов отправит обоих к Ленину с письмом о заслугах этих генералов. И предложит их услуги для войны России с Польшей. Затем генералы вернулись в Баку, где служили уже в новой, Советской армии. Оба скончались уже в Советском Союзе. Вот такое понятие чести было у азербайджанского генерала. Для меня такой пример как нравственный камертон на всю жизнь. Поступай согласно своей чести и совести, не думая о наградах и последствиях. Кстати, поэтому мне нравится и «Магелланово облако» Станислава Лема. Там есть глава о коммунистах. Можно по-разному относиться к идеологии, но нельзя не уважать людей, готовых отдавать жизни за свои принципы и убеждения, даже твердо зная, что не будет воздаяния ни в этой жизни, ни после смерти. Такие люди руководствуются собственными принципами, никогда не изменяя им, вопреки всему.

– Возможно, вы правы, – задумчиво произнес Савченко, – давайте поедем. Уже десять часов.

В этот момент раздался телефонный звонок. Дронго достал телефон.

– Доброе утро, – услышал он голос Эдгара Вейдеманиса, – можешь не поверить. Экспертиза установила. Это было отравление. Очень редкое лекарство, которое вызывает паралич дыхательных путей, и смерть выглядит как обширный инфаркт. Теперь в этом нет никаких сомнений. Вице-премьер был убит. Алло, ты меня слышишь?

Дронго взглянул на сидевшего напротив Савченко.

– Кажется, придется отменить мою депортацию, – сказал он.

– Его отравили? – понял полковник.

Вместо ответа Дронго кивнул. И тогда Савченко потянулся к своему телефону, быстро набирая нужный номер.

Сидя в кабинете генерала, оба терпеливо ждали его возвращения. Оба понимали, какие последствия может вызвать обнародование факта об отравлении вице-премьера. И как сейчас сложно, должно быть, Барановскому, который докладывает руководству о результатах экспертизы.

Генерал появился через полчаса. Лицо было красного цвета, глаза налились кровью. Очевидно, ему пришлось нелегко и он выслушал все обвинения, которые могли быть предъявлены всем спецслужбам страны, упустившим такое громкое и невероятное убийство. Барановский сел за стол и устало вздохнул. Его никогда в жизни так не ругали. Он посмотрел на Дронго.

– Довольны? – тихо спросил он. – Теперь можете торжествовать, что оказались правы. Мы все дураки, а вы один умный.

– Не уверен, что только один, – возразил Дронго, – ведь вы тоже подозревали нечто подобное. Иначе не взяли бы под свой контроль все обстоятельства гибели Мальцева, не стали бы следить за мной и тем более меня так оперативно задерживать вчера вечером. По-моему, вы сработали неплохо, господин генерал.

– У нас говорят товарищ генерал, – поправил его Барановский, – а в общем это уже не так важно. Я доложил руководству о результатах экспертизы. Конечно, мне попало. И думаю, что не только мне. Многим еще дадут по шапке. А мне поручено сделать так, чтобы любая информация об этом убийстве никогда и никуда не была передана.

– Не будете проверять? – спросил Дронго.