Триумф карьериста - Чингиз Абдуллаев

В отель они приехали в первом часу ночи, и Савченко попрощался у лифта. Дронго взял карточку-ключ, поднялся на восьмой этаж и, открыв дверь, вошел в номер. За письменным столом сидела Наира. Она взглянула на вошедшего друга.

– У тебя все нормально? – спросила она. И сама, не дожидаясь ответа, добавила: – Хотя когда у тебя все бывало нормально? И, наверно, никогда не будет.

Она поднялась и шагнула к нему.

– Да, – согласился Дронго, – вот такой я неприятный тип.

В узбекской тюрьме было достаточно сложно. Ганифе еще отчасти повезло, его не трогали, не били и не опускали, учитывая его мусульманское происхождение. Хотя украинская фамилия раздражала некоторых сидельцев. Но самое главное заключалось в том, что в тюрьмах все и всегда знают, по какой статье сидит тот или иной заключенный, за какие заслуги он попадает сюда и как именно вел себя на свободе. Может, поэтому такой лютой участи подвергаются насильники, которых не уважают в преступном сообществе. Насиловать женщин нельзя, и преступник, совершивший подобное преступление, будет обязательно наказан в тюрьме. Но еще более страшное наказание ждет того, кто посмеет обидеть ребенка сексуальным насилием. Такого ждет страшная участь в любой тюрьме. Даже пожизненное заключение в хорошо охраняемой колонии покажется санаторным курортом по сравнению с теми ужасами, которые ждут насильника детей.

Ганифу уважали. Все знали, что он воевал в Афганистане, а затем попал в тюрьму за убийство двух мирных граждан. Его история обошла всю тюрьму. Ему сочувствовали и жалели. На войне невозможно остаться нормальным человеком, не запятнав себя убийством. Даже убийством своего врага. Тысячи солдат стреляют и убивают мирных граждан во время военных действий, но только некоторые попадаются на подобных преступлениях. Летчики бомбят военные объекты, сознавая, что и там могут быть мирные люди. Артиллеристы разворачивают свои орудия в сторону жилых массивов, откуда идет стрельба, понимая, что могут разрушить мирные дома. Саперы закладывают мины, подсознательно зная, что на них могут подорваться и мирные граждане. Все сокамерники, находившиеся в этой ташкентской тюрьме, говорили, что Ганифе просто не повезло. О его преступлении узнал приехавший из Москвы генерал, который был проникнут идеями перестройки и гласности. Поэтому, узнав о случившемся в кишлаке, он распорядился немедленно арестовать и судить солдата, убившего двух мирных граждан. Все попытки командира батальона объяснить мотивы поступков Ганифы наталкивались на упорное нежелание генерала слушать какие-либо доводы. Через пять лет этот генерал стал достаточно успешным бизнесменом, а еще через десять лет сядет в колонию за хищение государственных средств. Как это часто случалось в постперестроечные годы – самыми большими проходимцами и мошенниками оказывались ярые «защитники» либеральных ценностей в период распада империи.

В результате Ганифа был арестован и этапирован сначала в Кабул, а уже затем на транспортном самолете был доставлен в Ташкент, где вопреки всякой логике его поместили в общую тюрьму с уголовниками и прочими преступниками. Он впервые оказался в такой компании. В первые дни и недели ему было плохо, он впал в депрессию. Помог авторитетный вор в законе Мамед Бакинский, который взял молодого солдата под свое покровительство. Его младший брат погиб в Афганистане, и Мамед испытывал к Ганифе определенную симпатию. С этого дня никто не смел его трогать или обижать. Мамед и вывел Ганифу из депрессии, посоветовав чаще гулять во дворе и больше качать мускулы.

– В жизни часто бывает момент, когда ты можешь рассчитывать только на свои кулаки, зубы, ногти, мускулы. И твое тело не должно тебя подводить, – пояснил авторитетный «вор в законе».

Это были тоже уроки на всю жизнь. Рассчитывать на свои силы, никому не верить и не доверять. Не позволять себе расслабляться. Упорно работать над собой и пытаться сохранять свою независимость. Для двадцатилетнего парня это были важные уроки жизни.

Ждать суда пришлось несколько месяцев. Его заседание все время откладывалось. А когда наконец он должен был состояться, выяснилось, что Верховный Совет СССР принял историческое решение об амнистии всех участников боев в Афганистане. И в середине ноября восемьдесят девятого года Ганифа оказался в Ташкенте, имея в кармане только четырнадцать рублей. Он и не представлял, как ему добраться до Казани, когда его нашли люди Мамеда и по поручению последнего вручили ему пятьсот рублей. На первые расходы.

И тогда Ганифа сделал то, что давно хотел сделать. Купил билет на автобус, чтобы добраться до Душанбе, где должен был находиться его родной отец Айдемир. Ему было интересно увидеться с ним спустя столько лет после расставания, ведь он очень смутно помнил его.

Найти отца оказалось не таким простым делом. Он потратил три дня, прежде чем обнаружил дом, в котором жил его отец. За время нахождения в тюрьме Ганифа вырос на целых четыре сантиметра и теперь был достаточно крепким взрослым молодым человеком с хорошо развитой мускулатурой и ростом чуть выше среднего.

Он довольно долго звонил, пока наконец дверь не открылась и на пороге не появился пожилой человек с трясущимися руками и потухшим взглядом. Ганифа с ужасом узнал в этом человеке своего отца, которому было около пятидесяти лет. Оказалось, что еще восемь лет назад на стройке отец свалился с четвертого этажа, упав на камни и повредив позвоночник. Его долго лечили, чтобы поставить на ноги. Молодая жена ушла от него почти сразу, забрав своего сына. И Айдемир Ганифаевич остался один в полуразрушенном доме с инвалидностью второй группы и пенсией в девяносто шесть рублей.

Он даже не узнал собственного сына. Ганифа решил не говорить несчастному человеку о своем визите. Он рассказал, что ищет совсем другого человека, и Айдемир ответил, что ошибся и здесь такой не живет.

Айдемир махнул рукой на север, где находился райотдел милиции.

– Там вам могут помочь, – пробормотал он устало, даже не глядя в сторону сына.

Так закончилась эта встреча. Ганифа был разочарован. В этом несчастном инвалиде он не хотел и не мог узнавать человека, который был когда-то его отцом. В тот же день он вылетел в Казань и вернулся домой. Малейка вытянулась и превратилась в настоящую красавицу, мать не могла нарадоваться вернувшемуся и повзрослевшему сыну, даже отчим был доволен возвращением своего пасынка. Они знали о превратностях его судьбы, он написал им два письма из ташкентской тюрьмы, и теперь радовались, что он наконец с ними. Но Ганифа все время помнил о том, в каком состоянии увидел своего отца. Он понимал, что ему необходимо получать образование. И поэтому пошел на стройку, чтобы заработать деньги на учебу. Работать приходилось много, в две смены. Он не боялся работы, но платили гроши, которые к тому же достаточно быстро обесценивались. И чем больше работал, тем быстрее реальные деньги теряли свою цену. Пока он не понял, что никакими дополнительными заработками собрать нужную сумму просто не удастся. Мать, видя его попытки, предложила продать старую квартиру в Арске, и он отправился туда.

Достаточно было зайти в дом, чтобы понять – квартира не стоила практически ничего. В лучшем случае ее можно было продать за символическую сумму в двести-триста долларов. Это его окончательно взбесило. Здесь не было ничего такого, что отозвалось бы в его душе добрыми ностальгическими воспоминаниями. Он ходил по городу, где прошло его детство, и понимал, что истово ненавидит этот городок, его обитателей, его печальные улицы и молчаливых жителей, его старые дома и свои прежние воспоминания. Он подошел к своей школе. Как он переживал каждое утро, когда нужно было подходить к этому проклятому зданию. Как дразнили его «огрызком» и как смеялись над их бедностью, над его заштопанными брюками, над его ростом. Какие похотливые взгляды бросали на его сестру и как унижали и третировали их, когда они вместе возвращались из школы. «Огрызок и красавица», говорили про их пару. И Малейка несколько раз тихо плакала, стараясь не огорчать старшего брата. Он помнил все эти подробности, которые начали всплывать в его памяти на улицах родного городка. И от этого становилось еще хуже и больнее.