Поколение свиней - Хантер С. Томпсон

— Однажды они за одну ночь обчистили целую подводную лодку, — сказал капитан Эглин. — Военные моряки открыли ее местным школьникам — для экскурсии. Начался шторм, и военные отправились ночевать на берег. А к утру лодка была полностью разграблена. Даже торпеды исчезли.

В нашем активе, кроме гнилой мачты, было одно старинное пушечное ядро, которое притащил Безумный Гнусный Брайен. Правда, он отказался сказать нам откуда, потому что, как он выразился, у нас могут возникнуть серьезные проблемы с «юридическими обоснованиями».

— Там еще много пушечных ядер, — сказал он. — И еще две медные пушки, но их надо тащить под водой, по меньшей мере три мили, прежде чем мы сможем заявить о наших правах спасателей затонувшего имущества.

Каждая пушка весит около полутора тысяч фунтов, кроме того, из-за кучи запутанных и противоречивых претензий, уже заявленных другими ворами, грабителями и конкурирующими корпорациями искателей сокровищ, их будет непросто продать официально.

— Никто не принимал все это крючкотворство всерьез, пока не появился Мэл Фишер, — объяснил капитан Эглин, — но теперь, если ты не хочешь, чтобы вся федеральная судебная система обрушилась на твою голову, ты не можешь взять ничего древнее зеленой стеклянной бутылки из-под кока-колы. — Он горько засмеялся. — Если мы попытаемся продать это пушечное ядро в городе, Мэл Фишер посадит нас в тюрьму за пиратство.

— Чушь, — сказал я. — Я знаю Мэла много лет. Он будет рад нам помочь.

Они с сожалением посмотрели на меня.

— Мы лучше попытаемся вырвать у живой акулы зуб в качестве сувенира, — сказал Безумный Гнусный Брайен. — В деле спасения имуществ жертв кораблекрушений друзей не бывает.

Я позвонил Мэлу Фишеру, и он обещал показать мне свою штаб-квартиру на военно-морской базе в центре Ки-Уэст.

Мы встретились в «Баре двух друзей», шикарной забегаловке на Фронт-стрит, куда после работы заходит вся команда Фишера, потому что, по их словам, пока бар не заполнится посетителями, им дают там бесплатную выпивку.

В те дни Фишер купался в золотых слитках и изумрудах. Он поднял со дна больше сокровищ, чем можно собрать во всех нью-йоркских ювелирных магазинах вместе взятых; незадолго до нашей встречи он в очередной раз появился в передаче «Доброе утро, Америка», чтобы рассказать о новых триумфальных находках.

Несколько лет назад аквалангисты Фишера обнаружили обломки легендарной «Атохи», испанского галеона, затонувшего во время шторма недалеко от Ки-Уэст в 1622 году. Серебро и золото, лежавшие на дне, оценивались в 400 миллионов долларов, но Мэл сказал, что все это корм для цыплят — теперь, после того как он нашел изумруды. «Камни тянут на миллиарды», — сказал он.

Мэл начинал в конце пятидесятых — с магазинчика, где торговал принадлежностями для подводного плавания. Магазин располагался на заднем дворе куриной фермы его родителей в Редондо-Бич. Затем Фишер переехал из Индианы в Калифорнию. Его ждала судьба наследника птицеводческой империи. Теперь, оглядываясь назад, можно сказать, что Мэл нашел более перспективный путь.

Сегодня вечером в гавани стоит двенадцать лодок, и четыре из них наши. Мой 17-футовый катер «Мако» самый маленький из всех, но он очень быстрый и маневренный. Он может пройти везде, днем и ночью.

Безумный Гнусный Брайен привязал свою лодку рядом с ним. Местные рыбаки беспокоятся от одного взгляда на нее, потому что она напоминает им о «старых добрых днях», когда безумными были все вокруг. Это 27-футовая изготовленная на заказ безымянная посудина, оборудованная двойным джонсоновским мотором в двести лошадиных сил; бака хватает, чтобы сходить до Кубы и обратно.

Напротив стоит 23-футовая яхта «Бобби Линн», принадлежащая капитану Эглину, на которой капитан возит клиентов — любителей подводного плавания в рифах. Крайняя в ряду, она окутана туманом и подпрыгивает на волнах, как заколдованный древним заклятием призрак из Ки-Ларго.

Опять пришел этот малый и украл из лодки аккумулятор. Это случилось после обеда, второй раз за последние три дня.

Первый раз он стащил аккумулятор, чтобы его продать. Глупо, конечно, но я, по крайней мере, мог это понять. Парень был просто недоумком, созданием, почти лишенным серого вещества. Он напоминал одну из тех больших ящериц, которые совсем не чувствуют боли, когда им отрывают хвост, или одну из ног, или даже голову — как делают в Чили, — потому что все это отрастет к следующему рассвету и никто не заметит разницы.

10 марта 1986 года

Ки-Уэст, Флорида. «Бока-Чика холл» имеет несколько характерных особенностей, но, вообще-то говоря, это дикий ночной байкерский бар, куда вы ходите на свой страх и риск, и где с вами могут случиться самые отвратительные происшествия.

Ки-Уэст — последнее звено в причудливой цепи островов, которая, как копчик раздутого хребта Флориды, тянется к югу от Майами, а «Бока-Чика» — единственное место в городе, где настоящие мужчины продолжают веселиться и в пять часов утра.

Мы пришли туда в три минуты шестого — после неудачной прогулки по пляжу, где собралась толпа, чтобы посмотреть на комету Галлея, — и заняли два места у большой подковообразной стойки. Я заказал пиво и коку, а Мария немедленно спуталась с рядом стоявшим кубинцем. У парня были печальные глаза, он страдал от одиночества.

— Я хотел бы когда-нибудь поговорить с кем-нибудь подушам, — сказал он. — Я неплохой. Я добрый.

Бармен размахнулся и треснул парня по шее.

— Ну и что, — сказал бармен. — Не приставай к людям со своими соплями.

Кубинец съежился, но бармен никак не мог остановиться.

— Ты, маленький грязный зверек, — сказал он. — Лучше иди, потанцуй.

Напротив бара, в тошнотворном густом дыму, за ограждением из противоураганных щитов, разделявшем зал на квадраты, вокруг бильярдных столов двигалась толпа из двадцати-тридцати загорелых байкеров. В воздухе стоял тяжелый запах пива, а резкий стук шаров не мог заглушить даже грохот музыки.

Ди-джей, сидевший над нами в своей закопченной стеклянной кабинке, довел публику до полного диско-неистовства. В ярких вспышках стробоскопического света все вокруг были похожи на привидения, а музыка напоминала многократно усиленный рев «студебеккера», который едет по ухабам.

Плаксивый кубинец танцевать отказался, но на площадку уже выходили другие игроки. Рослого трансвестита, одетого в черный корсет и красные подвязки, зажало между двумя парнями из палубной авиации США. Сидевший недалеко от нас бородач в шортах и панаме отложил в сторону шариковую ручку и толстую записную книжку, с которыми не расставался всю ночь, и бросился неистово отплясывать.

Он двигался по-своему грациозно. Казалось, в душе он верит, что в любой момент способен взмыть в воздух и парить вместе с морскими птицами. Бородач махал руками, как крыльями, и высоко подпрыгивал.

Он был немного не в себе — но я понимал дух его танца и чувствовал, что он хочет им выразить. Он наблюдал ночную тусовку в «Бока-Чика», сделал столько записей, что едва мог обработать, а теперь — самовыражался.