Сон с четверга на пятницу - Антон Грановский

— Иди отсюда. «Сара джином»! И чтобы я больше тебя тут не видел! Живо!

Цыганку не нужно было просить дважды. Она быстро засеменила прочь, посекундно оглядываясь на Настю, бормоча себе что-то под нос и делая какие-то жесты рукою. «Словно охранные знаки, призванные оградить ее от нечистой силы», — подумала Настя.

— Тэ скарин ман дэвэл! — глухо крикнула цыганка и скрылась за углом тонара.

Полицейский тем временем разглядывал Настю.

— Странно, — произнес он.

— Что странно? — не поняла Настя.

— Ситуация странная, — уточнил полицейский. — Обычно люди боятся цыганок. Но чтобы цыганка боялась русскую девушку… — Он усмехнулся и покачал головой. — …Такого я еще не видел. Что вы ей сказали?

— Ничего особенного, — пробормотала Настя.

— Тогда почему она так испугалась? Даже Бога своего цыганского поминала.

— Бога?

— Да.

— Я… не знаю.

— С вами все в порядке? — спросил полицейский. — Вы побледнели.

— Со мной все в порядке, — ответила Настя.

— По вам не скажешь. Послушайте, здесь недалеко есть медпункт, и если хотите, я могу вас туда проводить.

— Нет, спасибо. Мне нужно идти! Я ведь могу уйти?

— Конечно.

— В таком случае — всего доброго!

— И вам.

Полицейский козырнул рукой. Настя повернулась и пошла прочь, чувствуя спиной тяжелый, подозрительный взгляд полицейского.

Дошла она до ближайшего кафе. Там взяла чашку кофе и прошла с ней за столик. Помешала задумчиво ложечкой. Выпила глоток, другой. Кофе вызвал сердцебиение и тошноту. Она отодвинула от себя чашку.

— Ай, молодая, красивая, дай погадаю! — проворковал за спиной знакомый голос.

Настя обернулась и сквозь грязное стекло окна увидела ту самую цыганку. Она снова приставала к прохожим. Настя быстро достала кошелек, отсчитала деньги за кофе и бросила их на стол. Потом поднялась и направилась к выходу, намереваясь застигнуть цыганку, пока та не ушла. И ей это удалось.

Увидев перед собой Настю, цыганка попятилась и испуганно воскликнула:

— Ничи мэ тутэр на пхэнава!

— Я не понимаю, что вы говорите, — сухо произнесла Настя. — Но знайте: я не дам вам уйти, пока вы мне все не расскажете.

— Рассказать? — по лицу цыганки пробежала тень. — Даже не проси! Ничего не скажу!

Она засеменила прочь, но Настя преградила ей дорогу.

— Сейчас я начну громко кричать, — предупредила она цыганку. — А когда прибежит полиция, скажу, что вы меня обокрали.

Цыганка презрительно цыкнула языком.

— Тебе не поверят! — сказала она.

— Поверят. Я известный человек, писатель. А вы — цыганка.

Внезапно плечи цыганки обмякли.

— Ну, чего тебе от меня надо, а? — смиренно, чуть не плача, проговорила она. — Чего ты ко мне пристала?

— Я не хочу вам зла. Но я хочу знать, почему вы назвали меня «заблудшей»?

Цыганка прищурила черные, недобрые глаза.

— Если скажу — отстанешь?

— Да.

— Точно отстанешь?

— Клянусь.

— Ладно. — Цыганка сделала страдальческое лицо, вздохнула и, перекрестившись, пробормотала: — Исусо Христосо… Чяво Дэвлэскро, потангинэ манн, грешнонэс… Здесь не твое место, женщина. Ты потеряла свой мир. Таких мы зовем «заблудшие». Ты — не на своем месте. Ты — заблудшая.

— А где мое место? — спросила Настя. — Где оно?

Цыганка пристально посмотрела ей в глаза и отчеканила:

— Ты знаешь.

— Я не знаю, — возразила Настя.

Цыганка еще несколько секунд с каким-то странным, неприятным интересом разглядывала Настю, потом хотела что-то сказать, но не успела.

— Эй, женщина, пусти ее! — воскликнул молодой мужской голос.

Настя повернула голову и увидела чернявого парня. Он был похож на цыганку, и Настя про себя решила, что это ее сын.

— Пусти, сказал! — грозно вращая глазами, прикрикнул он на Настю. — Горя хочешь?

Он заскрипел зубами, засверкал глазами и сжал правую руку в кулак, словно собирался ударить Настю.

— Не трожь ее! — испуганно воскликнула цыганка. — Она «заблудшая»!

Цыган открыл от удивления рот и уставился на Настю. Кулак его разжался, от яростного выражения на лице не осталось и следа.

Рядом с ними снова возник полицейский.

— Снова проблема? — грубо осведомился он.

На этот раз цыганка посмотрела на него как на избавителя.

— Веди меня в тюрьму, начальник! — попросила она. — Я пристала к женщине, я обидела, денег хотела! Веди меня в тюрьму!

— Отпустите ее, — дрожащим голосом попросила Настя.

От волнения у нее зуб на зуб не попадал.

— Веди в тюрьму! — потребовала цыганка. — Я три кошелька украла! Расскажу, где и у кого!

— А вот это уже по моей части, — сказал полицейский удовлетворенным голосом. И обронил Насте: — Простите, гражданочка, но после такого признания отпустить я эту женщину не могу. Пошли в отделение! — скомандовал он цыганке.

Некоторое время Настя стояла на месте как прибитая — оцепенело и молча. А потом крикнула вслед удаляющейся троице:

— Я все равно вас дождусь! И найду! И заставлю со мной поговорить!

Оглянулся только парень-цыган. Что-то неприязненно пробормотал, а потом презрительно сплюнул на асфальт.

Настя вернулась в кафе и стала ждать. Конечно, цыганку отпустят. Не могут не отпустить. Она оговорила себя, но в полиции все выяснят. И много времени это, конечно, не займет.

После двух выпитых чашек кофе Настя решила действовать. Она вышла из кафе и с помощью расспросов выяснила, где находится ближайшее отделении полиции. Туда и направилась.

Но в отделении ее ждал странный сюрприз. На вопрос о задержанной цыганке и ее сыне дежурный полицейский ответил, что ничего не знает ни про какую цыганку.

— Ну как же? — удивилась Настя. — Ее привели к вам полчаса назад!

— Кто привел?

— Полицейский сержант. Высокий, худощавый, со светлыми глазами.

— Имя его знаете?

— Нет.

— По описаниям у нас таких нет. У нас в отделении все больше чернявые и не то чтобы очень высокие.

— Как нет? — растерялась Настя. — А… цыганка? Он же привел цыганку. Она призналась, что украла несколько кошельков. Подумайте сами: ведь не мог же он ее после этого отпустить!