Пьесы - Юрий Александрович Буряковский

Бригадир уйдет, и мы с ним!

К а л и н а. С ума все съехали! (Стараясь всех примирить). Кражи в городе открылись… ну, изболелась душа у человека. Мир, мир! Ты скажи, Дмитрий, ты.

Ж е л е з н я к. Скажу. (Ребятам). Мог бы детей таких иметь, как вы, гордился бы… Вижу, не соврут ваши глаза, не способны. Случись что плохое, сами всех поднимете на ноги. (Протягивает Олеку руку).

Василек в смятении отходит в сторону.

О л е к. Первому ему, бригадиру нашему, товарищу Дубко!

С е р г е й. Да, тихое тут у вас местечко.

Ж е л е з н я к (не сразу). Твое слово, Олек, порука. (Направляется к Дубко).

В а с и л е к (громко). Дмитрий Иванович, минутку!

Ж е л е з н я к. Чего тебе, Василек?

В а с и л е к (умолкает под угрожающим взглядом Дубко). Совсем забыл, касса в городе закроется… за билетом мне…

Ж е л е з н я к. Ладно, иди.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Берег Азовского моря, мачта с сигнальными знаками, причаленные лодки. К самой кромке берега выходит улица. Это рабочая слобода. Дом под черепицей, состоящий из двух половин. К зрителям обращена та, которая принадлежит Железнякам.

Две телеантенны. Железняковская — самоделка, выше и с усилителем.

Во дворе Железняков — беседка, ряды винограда, водопроводный кран над врытой в землю бочкой. Сушатся вязки тарани. В стороне — летняя кухонька. Перед домом скамья.

От торцовой стены в сторону берега — невысокий забор с калиткой, кусты и несколько акаций, они делают невидимой жизнь соседей. Седьмой час вечера, но тени четкие, резкие. Еще жарко.

Появляется патруль народной дружины — О л е к  и  И р и ш а.

И р и ш а. Значит, через месяц, Олек, прости-прощай?

О л е к. Послужить мне даже полезно. В армии из ребят людей делают. Одно обидно…

И р и ш а. Что воду без тебя пустим? Да… В связисты проситься будешь? Передатчик свой ты мне оставь. Я в радиоклуб записалась.

О л е к. Ты, к нам?! (Со значением, взволнованно). Два года меня, Ириша, дома не будет…

И р и ш а (стараясь переменить тему). Ты просил показать. Вот этот дом. Его половина, Железняка. (Останавливается).

О л е к. Руку он тогда мне протянул… Верю, надеюсь… Или вызов нам бросил?

И р и ш а. А мы зайдем и спросим. Прямо, открыто.

О л е к. Думаешь, если в летах он, так все в самом себе понятно? И на все готовый ответ есть?

И р и ш а. Должен быть. Человек он — Железняк.

О л е к. Настоящий человек больше всех задает вопросов. Себе, другим. Что, почему, куда, зачем? Вот ведь — хотел как лучше, а все против него повернулось. Теперь, похоже, в свою обиду ушел, от людей отгородился. Замечаешь?

И р и ш а (шагнула к дому). Идем?

О л е к (не сразу). А что? Не выгонит же.

Со двора выходит  Ж е л е з н я к  с сумкой в руке.

Ж е л е з н я к. Ко мне, дружиннички? Чем проштрафился?

О л е к (уязвленно). Участок наш здесь сегодня…

Ж е л е з н я к. А я в рыбкооп. Гостей ждем. (Идет).

О л е к. Дмитрий Иванович!

Железняк выжидательно останавливается.

Мы и сегодня не знаем, с чем на сердце ушли вы тогда.

Ж е л е з н я к. Нет, Олек, не покривил я с вами душой. (Помолчав). А что Дубко — ворюга каленый, уверен на все сто.

О л е к. Уверены?! Это доказать еще требуется!

Ж е л е з н я к. Придет время, докажу. Скоро.

О л е к. Нет, сейчас! Мы ждать не можем.

Ж е л е з н я к. Один раз уже… Наверняка нужно.

И р и ш а. Помните, встретили вы нас, когда в бригаду шли…

Ж е л е з н я к (растерянно). Спешили вы очень.

И р и ш а. Слышишь, Олек, это мы спешили!

О л е к. Дмитрий Иванович, ждали мы вас всю неделю. Уверены были — придете. Все эти дни с ребятами считаем-проверяем, куда каждый кирпич идет. И еще… Если бы я, к примеру, стал бригадиром и тайком от всех…

Ж е л е з н я к (подался к нему). Нашли?

О л е к. Все дыры-лазейки закрыты.

Ж е л е з н я к. Нет, не все… Ждали, значит, меня, и…

И р и ш а. Сами же велели нам искать.

Железняк удивленно смотрит на нее.

О л е к (тихо). Если правда воруют у нас под носом, пусть тогда — вон из комсомола!

Ж е л е з н я к (пристыженно). Ко мне вы сейчас шли? Ну вот что… Приходите через два часа. Что-то важное услышите.

О л е к. Сверили время. Восемнадцать двенадцать.

Ж е л е з н я к. Это зачем же?

О л е к. Учусь жить по правилу: «ноль-ноль».

Ж е л е з н я к. Восемнадцать двадцать одна. Ждать буду.

Олек и Ириша направляются дальше. Навстречу им  В а с и л е к  с гитарой.

В а с и л е к (лихо поет). «Когда бы не было меня…»

О л е к. По вытрезвиловке плачешь?

В а с и л е к (притворяется выпившим). Ну, попал разик. На то мужчина. Сегодня норма! (Показал два пальца).

И р и ш а. Мужчина… Ветродуй!

Ириша и Олек уходят.

В а с и л е к. А, бригадир? Салют!

Ж е л е з н я к. В третий раз спрашиваю: почему к матери не поехал?

В а с и л е к (под гитару). График, камень, арматура и кирпич… (Ломается). Сыбражать должон! Благородные люди от кутузки спасли, свою грудь подставили. Давай и ты — проявляй сознание! (Поет). Недостойный я такой песни, да?

Ж е л е з н я к. Что ни вечер — «Налей, подружка». Какой тебя бес за руку водит, Василек?

В а с и л е к. За баранкой как стеклышко? Сколько ходок положено — за мной? Машину соблюдаю?!

Ж е л е з н я к. Что тебе душу печет, Вася?

В а с и л е к. Вос-пи-туе-те? Не нуждаемся, спасибочки! (Уходит).

Ж е л е з н я к. Куда это ты с гитарой?

В а с и л е к. Есть люди — зовут в гости, не брезгуют.

Ж е л е з н я к (догнал, поколебавшись). Завернул бы через час-другой и ко мне, а?

В а с и л е к. О, дожил. Почет Василию Антоновичу! Занят.

Ж е л е з н я к. Дома что?

В а с и л е к (помолчав, впервые просто, искренне). Вчера схоронили мать. Телеграмма вот.

Ж е л е з н я к (прочел). Так, отмучилась… Может, хоть теперь скажешь, почему не поехал?

Снова молчание.

В а с и л е к. Эх, был час, знаете, шумели все на вас… Позвал я, окликнул…

Ж е л е з н я к (начиная понимать). Это когда — за билетом?

В а с и л е к (с тоской). Тогда бы и поговорить. Теперь уж что… (Быстро идет берегом).

Ж е л е з н я к. Стой! Стой, тебе говорят, стой!

Железняк догоняет Василька, тот вырывается и уходит. Гитара остается у Дмитрия.

(Кричит вдогонку). Непременно чтоб пришел, слышишь?! (В смятении). Открыть тогда все хотел? Может, первая такая минута в жизни? (Яростно). Благодетель чертов, грудь подставил! (Замахивается гитарой).

Со стороны моря идет  К а л и н а  с веслами. Насмешливо смотрит на Железняка.

Ж е л е з н я к (отшвырнул гитару). Погано на душе, Петрович.

К а л и н а. Над тобой же солнышко незакатное!

Ж е л е з н я к. За полчаса — два строгача.

К а л и н а. Это от кого же?

Ж е л е з н я к. Все от нее — от жизни.

К а л и н а. Ты же у нас с жизнью всегда в полнейшем согласии.

Ж е л е з н я к. Всегда — только в яслях да на кладбище оно бывает. (Показывает на скамью). Посидим?

К а л и н а (сел). Все загадками, Дима, говоришь.

Ж е л е з н я к. Ну вот что, Петрович… Сам я в душе хотел, чтоб ваша правда, чтоб тень на всех не упала. Радовались бы вместе: все у нас честные да чистенькие. А вот вчера поймал наших жуликов. Непреложный факт.

К а л и н а (потрясенно). Дубко?! Дубко все-таки?

Ж е л е з н я к. Застройщики продали… Глину я им привез, выпили на радостях, ну,