Группи: Sex, drugs & rock’n’roll по-настоящему - Джонни Бирн

«Вот уж странный персонаж», — подумала я, наблюдая, как он втягивает щеки и строит суровую мину.

Тут внезапно появился Грант, мрачнее тучи. Плюхнувшись на стул посреди комнаты, он заявил:

— Короче, я подцепил венерическое заболевание.

Я потрясенно уставилась на него, а все остальные повернулись ко мне.

— У меня ничего такого нет, — поспешно сказала я, и все дружно перевели взгляд на Гранта.

— А у меня точно какая-то гадость, — сказал он.

— Если и так, ты подхватил ее не от меня, — твердо возразила я.

— Но как-то же подхватил, — настаивал он.

Все снова повернулись ко мне, ожидая, что я начну выяснять, от кого он заразился, но я решила не вестись на провокации и просто сказала:

— Не хотелось бы заразиться от тебя.

Грант продолжил скулить, что он не знает, в чем дело, но у него выпадают волосы, и он точно не доживет до тридцати, и наверняка это что-то венерическое. Остальные быстро потеряли к нему интерес — видимо, Грант слишком часто жаловался на здоровье и ребятам надоело его слушать. Я решила тоже ничего не говорить, чтобы не задавать ненужных вопросов и не выслушивать злобных ответов.

Дома, оказавшись в постели, Грант продолжил вычесывать волосы, и он не врал — они действительно лезли клоками с головы, подмышек, груди и даже лобка. С виду шевелюра не поредела, но волосы у него и правда выпадали. Я попросила его перестать чесаться, но он все никак не мог успокоиться. Спустя час он переключился на прелюдию к сексу. Я решила все же уточнить насчет вероятного венерического заболевания.

Он заявил, что здоров.

— Тогда к чему была та сцена в гримерке?

— Просто я сначала грешил на венерическое заболевание, но теперь уже так не считаю.

— Если не венерическое, то что? — спросила я.

— Аутоиммунное.

— Что еще за хрень?

— Слишком сложно объяснять, — отмахнулся Грант.

— Это тоже венерическое?

— Нет, ничего подобного, — заявил он, — просто симптомы похожи.

— А у тебя есть словарь?

— Зачем? — удивился он.

— Посмотреть, что это за слово, — объяснила я.

— В словаре его нет, — возразил Грант.

— Тогда откуда тебе знать, что ты болен именно этим? У тебя уже было такое?

— Нет, но я и так могу определить, а ты просто дура, вот и все, — отрезал он.

— Тогда дай мне посмотреть!

— На что?

— На это твое аутоиммунное!

— Зачем?

— Чтобы знать, на что это похоже. Покажи-ка мне член.

Грант сел, включил оранжевую лампу, и я его осмотрела.

— Выглядит нормально, — заметила я, толком не понимая, что именно искать. — Чуточку слишком оранжевый, но тут виновато освещение.

— Так или иначе, у меня именно это заболевание, — заключил Грант и улегся на спину, чтобы я сделала ему минет.

Следующим утром, едва забрезжил рассвет, Грант решил разбудить весь дом, чтобы музыканты немедленно поставили автографы на пяти сотнях фотографий для фан-клуба. Ребята нехотя подчинились, после чего отправились спать дальше, а сам Грант, воспользовавшись парой свободных часов, собрался к врачу. Я без особых возражений тоже встала и пошла варить себе кофе. Тут на кухню неожиданно заглянул Джо и попросить сделать и на его долю.

Поднявшись с чашкой к нему в комнату, я застала Джо за игрой на виолончели и поставила кофе на пол возле него. Когда наступила пауза, я вдруг не выдержала и вывалила ему всю правду: почему позволила Гранту увести себя, почему вела себя как дура и боялась быть отвергнутой им. Выслушав мою исповедь и не проронив ни слова, Джо просто продолжил играть, а я никак не могла остановиться и все говорила, как я сожалею, что проди-намила его. Но он смотрел на меня без особых эмоций, будто вообще не понимая, о чем речь.

Затем повисло напряженное молчание, и мне захотелось вернуться назад во времени и просто не начать этот разговор. Наконец Джо сказал, что вроде бы и не собирался меня бросать, хотя вела я себя почти невыносимо. Но тут нам пришлось прерваться, потому что в комнату с важным видом ввалился Руби. На нем были почти такие же шмотки, как у Джо, и мой бывший парень изрядно разозлился, что жалкий помощник роуди копирует его стиль. Мрачно оглядев Руби с ног до головы, он с раздражением потребовал, чтобы тот впредь не одевался так при нем. Руби начал препираться, а я предпочла сбежать обратно в комнату Гранта, терзаясь, что заварила такую нелепую кашу. Было бы гораздо круче обойтись без всяких объяснений с Джо.

Вскоре вернулся от врача Грант, но в его объяснениях по-прежнему не было никакого смысла. Он снова завел россказни об аутоиммунном заболевании, и повторилась та же сцена, что и прошлой ночью. Я еще раз попыталась выяснить, заразно ли это, но не получила вразумительного ответа. Он сообщил, что доктор запретил ему заниматься сексом еще месяц, но сразу добавил, что на самом деле достаточно переждать три дня. Похоже, он всерьез вознамерился свести меня с ума, и я почла за благо поскорее сбежать, пока он вконец меня не достал.

Мой сосед Джон, который занимался световыми эффектами и оформлением всяких мероприятий, наконец закончил пластиковый купол для выпускного своей подружки и позвал меня поехать с ним, чтобы помочь ему с организацией шоу. По дороге мы выкурили кучу косяков в такси, у которого, похоже, напрочь отсутствовали тормоза. Когда мы добрались до пункта назначения в пригороде, нас встретил неприветливый парень в брюках гольф.

— Вы из группы? — спросил он.

— Нет, мы ставим световое шоу, — ответили мы, и парень явно растерялся.

Не дожидаясь его разрешения, мы припарковались у стога сена и пошли к зданию. Был приятный летний вечер, и все были в расслабленном состоянии, кроме разве что самого Джона, который нервно нарезал круги, прижимая к расшитой блестками жилетке свернутые в рулоны куски полиэтилена. Я разоделась в пух и прах, чтобы показать выпускницам, как должна выглядеть клевая девица. Мне не терпелось увидеть музыкантов из The Elevation и The Shadow Cabinet, которые собирались выступать в тот вечер. The Elevation к тому моменту стали настоящими звездами. Они только что вернулись из Америки, где наделали немало шума, а на концерте в Альберт-холле они устроили такой беспередел, что им пожизненно запретили там выступать. Вся серьезная андерграундная тусовка их просто обожала, но у них была еще и толпа поклонников-тинейджеров. В общем, мне не терпелось познакомиться с ними: если меня увидят с такими крутыми ребятами, я буду вхожа в любую компанию.

Первым, кого я встретила, оказался Берт, их техник, который суетился на сцене и расставлял оборудование. Узнав меня, он поздоровался. Потом нас провели в большое помещение в глубине здания, на двери которого висела табличка «Только для музыкантов». Это была не просто гримерная, а роскошный зал, середину которого занимал стол, накрытый к ужину; повсюду были расставлены ведерки с бутылками шампанского на льду. Я решила дождаться приезда музыкантов, а все остальные отправились устанавливать проекторы и прочее световое оборудование. Кроме меня в зале никого не осталось, если не считать бесшумно порхающей горничной и дворецкого. Первыми приехали The Elevation, которых я сразу узнала. Их клавишник и главная звезда Джим Эдвардс вошел в гримерную с какой-то блондинистой девахой. Он всегда влюблялся в блондинок, поэтому я переключила внимание на остальных троих. На Леса Уильямса я сразу решила не тратить времени — он был из тех парней, кто на все сто уверен в своей потрясающей притягательности и меняет девчонок как перчатки. Барабанщик Шейди показался мне симпатичным, но по-настоящему меня привлек их гитарист Энди — юный стеснительный красавчик с невинным личиком и копной черных кудрей. Не уверена, что он мне понравился бы, не будь он из The Elevation, но я решила попробовать его склеить, ведь группа и правда была крутая. За ужином я села рядом с ним, и мы негромко болтали, в то время как все остальные вели себя совершенно отвратительно, оправдывая репутацию буянов. Они напились и так грубо обращались с дворецким и официантками, которые подавала нам изысканные лакомства, что я невольно задалась вопросом, почему меня вообще привлекают такого рода люди. Участники группы выглядели настоящими чудовищами, которым снесло крышу от внезапной популярности. Но Энди мне нравился, потому что он был совсем другой, скромный и спокойный, и не кидался едой за столом, как остальные.