Зачем тебе любовь? - Наталья Потемина

– Любовь... – начала Ленка и тут же осеклась.

Перед ее глазами высветлились и пронеслись мгновенные кадры почти забытой короткометражки: поздняя осень, дождь, мокрые пряди липнут ко лбу, метро по-летнему душное, очумелые встречные поезда, людской заботливый водоворот, подводное бешеное течение. Ее тащит куда-то, влечет, отстраняет... Полудохлая птица в горле бьется, и бьется, и бьется... Высокая прощальная истерика... А где-то на изумрудно-живописном берегу стоит спокойный сгорбленный старик и смотрит исподлобья. Стоит и смотрит. Смотрит и молчит. Молчит и улыбается. И улыбается, и улыбается, и улыбается... Так бы и врезала ему промеж глаз!

– Любовь есть, – всхлипнула Ленка и, громко икнув, старательно процитировала: – но, знаешь, лучше бы ее не было.

Как ни крути, но история повторяется дважды. Когда она касается лично тебя, это трагедия, когда кого-нибудь другого – фарс.

Абзац № 4 Капроновые банты

Ребенок проклюнулся сразу. Буквально после первого же соития. Ленка подсчитала, и все получилось. Видимо, еще тогда, на книжной ярмарке, когда она лбом об стекло, как та бедная муха. Ребенок любви. Или ребенок насилия? Или алкоголя? Или безответственности, безнравственности? Или безысходности? Беспутности? Бессмысленности? Бессилия?

Ленка молча рассматривала тоненькую бумажную полоску теста на беременность. Сначала проступила только одна еле заметная розовая линия, а за ней тут же, почти не заставив себя ждать, проявилась другая.

Грубая грамматическая ошибка, подчеркнутая красной ручкой учителя-садиста дважды. Кол тебе, девочка. Кол на голове теши, а ума все равно не прибавится. Событие, о котором так долго и упорно мечталось наконец свершилось. Но не в том месте и не в то время. И вообще не от того. Не от того, от кого принято рожать детей. А ты что хотела? Чтоб все как у людей? И любовь, и семья, и дети – и все в одной корзине? Накося, выкуси!

Тебе была уготована именно эта случайная связь, в случайном месте, со случайным знакомым, в бреду, пылу и пьяном угаре. Разве от этого может появиться на свет румяный и здоровый карапуз? Если только крупно повезет. Но зачем так рисковать? Зачем обрекать на муки адовы ни в чем не повинное дитя? Лучше сразу с ним разделаться и забыть о его существовании, как о страшном сне.

Но как? Как это можно сделать? В себе самой, саму себя? Неужели там уже появилась еще одна моя жизнь, полностью от меня зависимая? Что я сделаю с ней, как ей распоряжусь? Но разве я ее в себя подсадила? Разве я ее хотела? Разве я дала на это согласие? Тогда по какому праву? На каком основании попираются мои собственные права? Кто это решил? Кто посмел? Кто это смог мной так воспользоваться?

Но разве я не хотела ребенка? Это я-то не хотела ребенка?!

Но не теперь же! Не от него же! Малыш в роли отца. Не смешите меня, я боюсь щекотки. А зачем нам отец? Мне и моей девочке? Девочке? Скорее всего девочке. Я уже чувствую, как она шевелит внутри меня своими колючими капроновыми бантами.

Бред. Бред сумасшедшей. Надо успокоиться и позвонить маме. Обрадовать старушку. Я представляю, как она будет прыгать до потолка, именно сейчас, когда ее роман с очередным генералом в отставке только-только начал набирать обороты. И где только у этих пенсионеров, у этого пресловутого старшего поколения силы берутся! Маме, надо думать, тоже не до внучки. Ох уж эта девочка, тоненькие ножки, еще не успела появиться на свет, а уже столько неразрешимых проблем. Прорвемся, маленькая моя, ты только не бойся ничего. Твоя мама... мама... мама...

Ленка схватила полотенце и стала запихивать его себе в рот.

Посидела тихо на краю ванны, успокоилась, вынула кляп изо рта и пошла легла на кровать.

Что теперь делать? Обрадовать новоиспеченного отца? Но она не видела его больше двух недель. Как свалила тогда на рассвете, прихватив с собой так и не попробованный персик, так и все, ни слуху, ни духу. Даже не потрудилась написать номер своего телефона. Губной помадой на трюмо. С какого угла ни посмотришь, отовсюду видно. Или могла бы визитку обронить. Елена Бубенцова, поэт, адрес в Интернете и телефон. Или записку какую-нибудь оставить, типа «Люби меня, как я тебя, и не ищи меня по адресу: улица такая-то, дом номер такой-то, семнадцатый этаж, от лифта налево, соседка Варя-дура, не обращай внимания, обувь можно не снимать, но душ работает исправно, а мы сами уже в алькове и неглиже».

Такие примитивные ходы были у Ленки не в чести. Захочет – сам найдет, не захочет – тоже неплохо. Хотя на самом деле плохо. Так плохо, хоть кричи. Так худо уже давно не было. Очень давно. Тогда хранила гордое молчание, и сейчас – на те же гостеприимные, оставленные на память грабли.

Хотя врешь, разница есть. В тот раз тебя откровенно кинули, а в этот раз ты сама, испугавшись повторения, отвалила восвояси первым утренним поездом. «На подушке оставив пару длинных волос». Текст Чижа почти полностью вылетел из Ленкиной памяти, и она продолжила по-своему: Кому жизнь буги-вуги, а мне пытка одна, кому жизнь буги-вуги, а мне пытка одна... Старт, полет, зависанье, а потом камнем вниз... Всех основ сотрясанье... чей-то глупый каприз...

Но тому, прежнему кидале, хотя бы можно было позвонить, а этому, новому – хрен с маслом. Не подсуетилась, не рискнула, не соизволила, соломку не подстелила на случай непредвиденных обстоятельств. А они взяли и грянули. Ну что, гордая наша, как тебе такой невинный расклад? Невиноватая я, он сам пришел... Уронил, смял и даже разрешения не спросил. В чем же радость паденья? Представляешь оргазм? В чем же радость паденья? Это словно оргазм. И никто не узнает, а узнав, не поймет, чем меня привлекает этот низкий полет...

А листья за окном уже мели...

Вернемся к нашим капроновым бантам. На повестке сегодняшнего дня это вопрос номер один, а все остальное – лирика. А так ли уж правдивы эти тесты на беременность, как их малюют? Полоска белая, полоска красная, полоска белая, полоска черная. Где я нахожусь, господи? Дар это твой или наказание? Может быть, мне все это только снится? И не обратиться ли нам к настоящим специалистам? Пусть анализы какие-нибудь возьмут, УЗИ сделают, что там еще надо?

Ленка почесала репу и подумала, какая же все-таки она дремучая тетка. Но главное, посоветоваться не с кем.

Прошли еще три дня без изменений. А потом еще три. Ленка стала формировать дни в тройки. Сначала у нее, как у Пугачевой, было «три счастливых дня». Потом двухнедельный пробел. Потом три тревожных дня, прежде чем ей пришло в голову купить тест, еще три дня истерики и три дня бессмысленных надежд. Ну и хватит, пожалуй. Пора уже принимать какое-нибудь решение. Хотя решение уже сформировалось само собой. Конечно! Как может быть иначе? Будем рожать – и никаких гвоздей.

А что? Имеем право. Когда еще выпадет случай оматериться? Чай, не девочка, четвертый десяток давно разменян, пора бы уже как-то повзрослеть и выполнить наконец свою главную жизненную функцию, оправдать, так сказать, высокое женское предназначение. Не подвести, не ударить в грязь лицом, не сесть в лужу с плеском, не поскользнуться на чьем-то недоеденном банане – все мы сможем, все нам под силу, все по плечу таким замечательным во всех отношениях матерям-одиночкам.