Жираф – гроза пингвинов - Дарья Донцова

– Я что-то напутала? Не так родство назвала? Ирочка говорила, что вы ее тетя, помогаете ей ребенка воспитывать. Похвасталась: «Арина лучший в России специалист по этикету. Полю всему обучает».

Я сообразила, что Арникова не хочет выглядеть в чужих глазах матерью-кукушкой, и подтвердила:

– Да, да, я много лет объясняю дипломатам правила поведения.

Повторяю: забирать Полину Арниковы не собирались, про Нину вообще предпочли забыть. И вдруг! Уезжают вместе с девочкой? С какой целью? Отдохнуть, повеселиться? Пара всегда летом на море вдвоем каталась. Странно. Далее. Зачем некоторое время назад они пригласили в гости Надю и Нину? На это Иру и Сергея вынудило мое мнение: девочка должна знать, что у нее есть сестра-близнец. Именно так сказала Ира, сообщая мне о предстоящем совместном чаепитии. Дескать, она поняла справедливость слов умной женщины. Но!

Терентьева сделала паузу.

– Когда Нина и Надежда, посидев немного, сбежали со скандалом, я услышала, как Ирина воскликнула: «Сережа! Теперь тебе понятно, что Полина во сто крат лучше? Она идеально подходит. Нина же шалава. Надеюсь, ты более не станешь спорить».

Арина Борисовна поморщилась.

– Шалава! Сие словцо надо навсегда изгнать из своего лексикона. А уж произносить его в присутствии ребенка – преступление. Родители сами портят детей, а потом гневаются, винят в грубости подростка школу, его друзей. На себя никогда не сетуют. Но меня в тот момент обожгло не ругательство, а все высказывание Иры. Разрешите, повторю его: «Сережа! Теперь тебе понятно, что Полина во сто крат лучше. Она идеально подходит. Нина же шалава. Надеюсь, ты более не станешь спорить». У меня словно с глаз пелена упала. Вот по какой причине вторую девочку впервые за долгое время в родной дом позвали. Могу предположить, что в семье ранее был конфликт. Похоже, Ирина утверждала, что Полина полностью годится. А муж возражал: «Лучше Нина». По результатам визита Нади с девочкой победила жена, и они собрались в Якутск. Понимаете? Чаепитие – это смотрины. Нина им не понравилась.

– Для какой цели отбирали девочку? – не поняла я.

Терентьева дернула плечом.

– Сие мне неведомо.

– Материально пара была хорошо обеспечена? – поинтересовался Энтин. – Жили на широкую ногу или бедненько?

Арина Борисовна улыбнулась.

– Арниковы никогда не демонстрировали свой достаток. Одевались со вкусом, но скромно. Ира не блистала в бриллиантах, однако украшения у нее имелись. В еде они себя не ограничивали, квартира с дорогим ремонтом, импортной мебелью, посуда экстра-класса. Ира никогда не пользовалась дешевыми кружками. Она любила комфорт и красоту. Когда уезжали в командировки, то наряжались похуже, чем в столице. Дешевые куртки, обувь не новая. Один раз я аккуратно намекнула, что лучше отправиться в путь в московских нарядах. Арникова пояснила:

– Мы едем в город, которому далеко до столицы. Зарплаты там копеечные, народ небогатый. Не хочется на общем фоне выглядеть шейхами. Ты же всегда твердишь: «В бриллиантовом колье за картошкой не ходят». И привлекать внимание к себе нельзя. Злые глаза приметят столичных штучек, гадкие языки пойдут болтать: «В гостинице новые русские из столицы поселились». К нам в номер влезут воры. Лучше выглядеть, как все, меньше проблем будет.

Терентьева склонила голову к плечу.

– Некий резон в ее рассуждениях был. Не надо павлином в стае ворон гулять.

Арина замолчала, потом набрала в грудь воздуха, но более ничего не произнесла.

– Говорите, мы вас слушаем, – попросил Энтин.

– Менее всего хочу выглядеть в ваших глазах сплетницей, – нахмурилась гостья, – никогда не одобряла тех, кто не умеет язык на привязи держать. Болтливость и обжорство – вот главные причины несчастливой жизни человека. Но у нас сейчас разговор не на лавке у подъезда, поэтому скажу. Ирина числилась проводницей на железной дороге, Сергей носильщиком. Но у них там только трудовые книжки лежали. На самом деле Арниковы были агентами госбезопасности. Ира прямо о работе не говорила, но часто прозрачно намекала.

Арина Борисовна вскинула подбородок.

– Я уверена, что Надежда непричастна к смерти сестры, зятя и племянницы. Ей просто досталась роль преступницы. Почему? Чтобы милиция не добралась до настоящего убийцы. Если кого-то отправят за решетку, то дело в архив уйдет. Вроде все ясно, другого виновного искать незачем. Если учесть, где служила пара, то понятно: их коллегам легко любого представить злодеем. Наверное, Иру и Сергея лишили жизни коллеги. И последнее, что могу вам сообщить: Ирина боялась Жирафа.

– Жирафа? – повторила я. – Они в Москве не водятся.

– Полагаю, что это человек, – уточнила Арина Борисовна. – Один раз я зашла к соседке за какой-то мелочью. Уж не помню, что мне понадобилось. У них тогда был телефон с определителем номера. Женский голос произносил: «Звонит семь… девять… пять…» Диктовал весь набор, а потом, если номер имелся в книжке, уточнял, допустим, Иванов. Я зашла к Ире, что-то мы с ней обсудили, она побежала в туалет. И тут аппарат зазвонил, назвал цифры и объявил: «Жираф». Мне стало смешно. Ира вернулась в комнату, я ей сказала:

– «У меня зазвонил телефон, кто говорит? Слон». А тебя разыскивал Жираф.

У Арниковой лицо стало испуганным, она что-то пробормотала. Я поняла, что моя шутка не удалась, и ушла.

– Лампа, что за губная помада у вас в ванной стоит? – спросила Роза Леопольдовна.

Я зевнула, всю ночь мне мерещились какие-то страшные сны, и я встала с ощущением, что по мне танк проехал.

– Цвет изумительный, мой любимый, алый, – продолжала Краузе, – изготовлена фирмой «Диор». Самое новое их изобретение. Жидкое средство, фирма уверяет, что оно сутки не сотрется, можно есть, пить. Прекрасная косметика. Но цена!

Роза Леопольдовна вздохнула. Наша няня пример того, что настоящая женщина никогда не старится. Краузе уже не девочка, но она обожает декоративную косметику, постоянно пасется на сайтах магазинов, которые ею торгуют. Онлайн-лавки с одеждой, обувью, сумками няня тоже не обходит вниманием. Волосы у нее часто меняют цвет. Иногда я немею от красоты, которую вижу на ее голове. Хорошо хоть, что модница пользуется оттеночным шампунем, «радуга» на волосах держится до первого мытья.

Каждое утро, когда Краузе входит в дом, меня охватывает любопытство: кто она сегодня? Веселая цыганка? Скромная монахиня? Дама восемнадцатого века с мушкой на щеке? Бесшабашная студентка? Возраст Розы Леопольдовны тайна за семью печатями. Она спокойно говорит, например, в понедельник:

– Мне сорок лет!

Во вторник ей исполняется тридцать пять, в среду двадцать восемь, в четверг пятьдесят… Цифры всякий раз оказываются разными. Если кто-то удивляется: «Вроде прежде вы говорили, что старше», няня спокойно отвечает: «Правильно. Мне столько лет, на сколько я себя ощущаю. Если к вечеру опечалюсь, года мигом прибавятся».