Навстречу ветру - Анхелес Касо

Через два дня Сан уже работала. Ей удалось устроиться официанткой в бар рядом с пляжем. Никто не спросил, как у нее обстоят дела с документами, ее просто приняли без контракта, без прав и без социальной страховки. С девяти до пяти Сан нужно было обслуживать столики на террасе, подавать поздние завтраки, полуденное пиво, аперитивы в час дня, бутерброды на обед и вечерний кофе. Поначалу она нервничала. Поднос дрожал в руке, и иногда она проливала прохладительные напитки и бокалы с вином. Но Сан почти сразу научилась. Очень скоро она ловко передвигалась между стульями, без проблем запоминала номера столиков, разработала собственную систему записи заказов и привыкла говорить громче у бара, чтобы ее услышали. Сан выполняла свои обязанности быстро и со всей доброжелательностью, на какую только была способна. Ее все еще немного смущал ее островной диалект, но Сан прислушивалась к тому, как говорят португальцы, и старалась подражать их тону и выражениям.

В общем и целом, люди обращались с ней любезно. Хотя были и такие, которые держали себя с ней с очевидным презрением. Иногда в сознании Сан возникало смутное опасение, четкое осознание того, что ее внешность впервые отличалась от внешности остальных. И это различие было как барьер, изолировавший ее, но который другие с легкостью могли разрушить, если хотели напасть. Тем не менее, Сан делала вид, что не замечает этого. Ей казалось, что если приуменьшать значение некоторых вещей и не думать о них, они как будто и не происходили. Но ей удалось выдержать это мнимое неведение всего несколько дней, пока однажды утром в последний час работы у нее не возник конфликт с каким-то полупьяным типом. Она поставила ему на стол бокал белого вина и уже почти отошла, когда он подозвал ее:

— Черная!

Сан знала, что он обращается к ней, но сделала вид, что это ее не касается. Мужчина повысил голос:

— Эй, черная! Официантка!

Некоторые люди стали на них смотреть. Сан, красная от ярости, повернулась и снова подошла к нему:

— Я слушаю…

— Это вино теплое.

— Сейчас я вам принесу другое.

Сан зашла в помещение кафе и пояснила суть претензии начальнику, который рассердился, но в конце концов достал новую бутылку из холодильника. Девушка вернулась на террасу и поставила бокал перед мужчиной, сохраняя внешнее спокойствие. Потом она подошла к другому столику. За спиной она услышала шум падающего на пол стула и снова оскорбительный окрик:

— Черная! Я с тобой разговариваю! Смотри сюда!

Сан снова повернулась к нему. Она чувствовала, как кровь шумит в венах, а сердце бешено колотится. Если бы она могла быть уверена в том, что точно не останется без работы, она бы набросилась на этого грубияна со всей силой, на которую только была способна. Мужчина поднялся на ноги и закричал:

— Оно все еще теплое! Если не умеешь подавать, возвращайся в джунгли!

Сан перестала раздумывать. Она как будто вся целиком превратилась в огонь, в пламя тысячелетней гордости, пылающее против омерзительной надменности этого типа. Она бросилась на него, собираясь врезать ему, покусать, запинать ногами, сделать что угодно, чтобы освободиться от этой внезапной раны, которую ей нанесли его присутствие и голос. Но руки начальника и еще одного официанта не дали ей этого сделать. Услышав крики, хозяин вышел из бара, и он был не намерен допустить драки, и чтобы, ко всему прочему, приехала полиция и вынуждена была оштрафовать его за то, что он принял на работу иммигрантку на нелегальном положении.

Им удалось удержать Сан. Мужчину в итоге увели его приятели, которые поначалу смеялись над его оскорблениями, но теперь были обеспокоены скандалом. Люди постепенно возвращались к своим пивным бокалам и бутербродам. Начальник на этот вечер отпустил ее домой. Но еще до того, как Сан туда отправилась, подошел к ней и угрожающе прошептал:

— Надеюсь, ты не из тех, которые любят провоцировать…

Сан расплакалась и побежала. Она бежала и плакала до самой квартиры, а там бросилась на кровать и продолжала всхлипывать. Она не хотела этого, она хотела вести себя как сильная и достойная женщина, но не могла избежать этого. Впервые ее кто-то оскорблял за то, что она черная, первый раз ей пренебрегли из-за того, что она родилась в Африке. Те, кто возвращался из Европы, не рассказывали о таких вещах. Они не говорили, что быть черным среди стольких белых — это как если на тебе все время был луч света, и что были люди, которые хотели закидать его камнями. Сан хотела вернуться на Кабо-Верде и быть одной из многих, такой же как все, невидимой. Ей вдруг стали безразличны нищета и будущее. Она только желала раствориться в толпе.

Когда пришла Лилиана и сквозь икание услышала рассказ о произошедшем, она первым делом налила Сан виски.

— Нельзя впадать в такое настроение из-за какого-то кретина, — сказала она. — Разве ты не видишь, что они только того и добиваются? Чтобы мы плакали или, еще лучше, нападали на них, чтобы потом можно было говорить, что все африканцы преступники.

Сан прихлебывала из своего бокала, а по ее щекам тихо текли огромные слезы маленькой девочки. Лилиана подошла к ней и взяла ее лицо в свои руки:

— Знаешь, что происходит на самом деле с этими расистами? Они нам завидуют. Разве ты не замечаешь, насколько ты красивая? Думаешь, этот тип когда-нибудь встретит такую красивую женщину, как ты? Посмотри, какая кожа, какая она сияющая и нежная, а этот чудесный цвет, к которому подойдет любая вещь… Разве ты не понимаешь, что они проводят все лето, тщетно пытаясь стать черными? А твой зад?.. Ты видела, какой у тебя зад, и какая ослепительная грудь? Когда какой-нибудь белоснежка будет тебя оскорблять, вспомни про свою попу. Вот увидишь, как вся злость тут же пройдет…

Сан рассмеялась. Она была непривычна к виски, и он на нее моментально подействовал. Девушка чувствовала, как кровь легко течет по венам, а в ее голове витает качающееся облачко, которое делает все вокруг размытым. Она поднялась на ноги и подвигала бедрами, словно исполняла дикий танец:

— Смотри, снежок, смотри, вот я какая!..

Они включили музыку, дикие батуки с острова Сантьяго, и принялись истово плясать, а барабанный ритм проникал в их тела, управлял ими, словно хозяин, все быстрее и быстрее, как будто они превратились в быстрый ветер, пока не упали на пол, изможденные и задыхавшиеся от смеха.

Это был последний момент веселья на долгое время. Через несколько дней Сан нашла вторую работу. С семи вечера до двенадцати ночи она обслуживала столики в пиццерии. Ей нужно было зарабатывать больше. Нужно было возвращать долг Бенвинде, помимо отправления обычных сумм Ховите и матери, которая продолжала писать ей очень жалостливые письма, рассказывая о том, сколько денег она вынуждена тратить на ее братьев. А еще нужно было платить свою долю за квартиру, и за еду, и еще за футболки и брюки, которые она себе покупала, чтобы выглядеть, как португальские женщины. У нее оставалось всего пару свободных часов после обеда и ранним утром. Она мало спала. Сан предпочитала посидеть и поболтать какое-то время со своими соседками по квартире, хотя часто засыпала в гостиной просто от усталости. Но ей было не в тягость так много работать. Она радовалась своей удачливости и даже гордилась своей физической выносливостью, сильным и здоровым телом, которое было способно выдержать, что угодно.