Незваный друг - Эмилия Остен

Солнце медленно гасло на вершинах деревьев; вот оно ушло за горизонт, и через некоторое время облака, напоенные красным светом, поблекли, превратились в пепельные ошметки. Дни стояли холодные и ясные, скоро должны прийти бесконечные дожди. Ночами же темнота становилась непроглядной, и потому Лаис велела зажигать вечером факелы во дворе. В дополнение к вооруженным конюхам Лаис наняла еще нескольких людей в ближайшей деревне, когда приключилась та неприятность с разбойниками. Она не желала, чтобы ее любимого фехтовальщика продырявили еще раз. Графиня каждое утро спрашивала Энджела, как он себя чувствует, и получала в ответ неизменное:

– Все хорошо, миледи.

Как можно говорить с таким? Как можно дать ему понять, что ее интерес к нему – уже нечто большее, чем просто любопытство? И как разобраться с собственными спутанными ощущениями?

Тщательно выбирая цветные нитки, Лаис размышляла – в который раз за прошедшие дни. То жаркое и болезненное чувство, которое она испытывала к Энджелу, не что иное, как влюбленность. Это понятно. Лаис всегда старалась оставаться честной с самой собой: в самообмане нет никакого смысла. Если лжешь себе, то рано или поздно запутаешься, начнешь лгать другим и станешь несчастным. Поэтому графиня всегда старалась как следует разобраться в своих чувствах. И что она имеет на данный момент?

Она не невинная девушка, охваченная первым огнем желания, которая не понимает, что происходит, и лишь томится неясными ощущениями, глядя на объект нежной страсти. Лаис прожила много лет вместе с любимым человеком, у нее двое детей, и она прекрасно понимает, что такое плотское желание. После того как Роберт умер, оно ни разу не вспыхивало в ней с такой силой. И все же это не только и не столько страсть. Энджел относится к тому типу мужчин, который всегда привлекал Лаис. Он казался загадочным, а в свое время Роберт тоже покорил ее таинственностью. Не только ею, разумеется, однако… А Энджел – недоступный, недостижимый человек, которого никак нельзя разгадать.

Если бы он был знатен, Лаис решилась бы на откровенный разговор. Воспитание, данное отцом, наложило определенный отпечаток на личность Лаис: временами она шокировала даже Роберта, позволяя себе откровенные высказывания, принятые у мужчин. Женщины должны оставаться милыми и деликатными, пунцоветь при обсуждении запретных тем и шокированно обмахиваться веерами. Лаис сдерживала полученные от отца знания, и лишь Роберт и подруги знали, насколько далеко она может зайти в своей откровенности. И в своих поступках. Первой заговорить с мужчиной о чувствах – это нарушение общепринятых правил, практически преступление против морали. Лаис не видела в том ничего плохого. И если бы Энджел занимал видное положение, хотя бы носил титул, он… ах, да что там, наверняка давно был бы женат. Лаис не обольщалась насчет собственных шансов. Фламбар похож на произведение искусства, а в мире полным-полно коллекционерок, которые прибрали бы красавчика к рукам. Как провинциальной вдове тягаться с лондонскими светскими львицами?

Впрочем, будь Энджел дворянином, Лаис вряд ли познакомилась бы с ним. Что он стал бы делать в ее доме?

Он не для нее. Она не для него. Точка.

И тем не менее разум продолжал играть с возможными вариантами.

Если бы Лаис решилась связать свою жизнь с человеком незнатным, дорога в высшее общество оказалась бы для нее закрыта. А Джеральд – граф Джиллейн по праву рождения и воспитанию; Лаис не имеет права ставить его будущее и его репутацию под угрозу. Его и дочери. Тамина должна появиться в обществе, когда подрастет, блистать на балах, выйти замуж за хорошего человека. Можно ли думать о личном счастье и забывать о детях? Нет, никогда.

Энджелу тоже наверняка не придется по душе подобный расклад. Как он там говорит? Дело чести. Судя по всему, Фламбар очень уважает Лаис и не сделает ни единого шага в направлении брака. Впрочем, в направлении даже намека на какую-либо связь – тоже исключено.

Графиня подняла голову и выглянула в окно. Ничего не изменилось: пустой двор, небо уже совсем темное, лежат на каменных плитах масленые пятна света… Лаис со вздохом опустила взгляд и сделала очередной стежок.

Что она может предложить Энджелу, кроме брака? Любовь? Ревность? Тайные свидания под покровом ночи? Бред и ерунда: она не девчонка, чтобы тешиться иллюзиями. Сердце Лаис словно протыкали иглой, когда Энджел улыбался и говорил с другими дамами. Она видела, как горят их глаза, как прелестницы кокетничают с Фламбаром, не переходя допустимую черту, – ведь он оставался слугой. Черт побери эту несправедливость! Общественная мораль особенно сильна в провинции; это в Лондоне не осуждаются легкомысленные связи, впрочем, оправдывают лишь джентльменов. Для женщины завести интрижку с человеком низкого происхождения – невозможно. Либо это нужно тщательно скрывать.

Захочет ли Энджел переступить черту? И, если уж на то пошло, захочет ли это сделать сама Лаис?

У нее своя жизнь, размеренная, налаженная. Она по-прежнему скучает по Роберту. Муж умер, и любовь к нему не ушла из сердца Лаис, осталась там светлым призраком, драгоценным воспоминанием. Иногда, ложась ночью в одинокую постель, Лаис закрывала глаза и начинала мечтать: пусть она проснется, и годы, прошедшие без Роберта, окажутся сном. Или нет, пускай его смерть ей приснилась. Вот Лаис откроет глаза утром, а к ней прибежит запыхавшаяся Элен и, не заботясь о почтении, закричит с порога:

– Миледи, лорд вернулся!

Тогда Лаис поймет, что смерть приснилась ей, а Роберт просто оставался на войне, лишь не мог писать. Она не позаботится о том, чтобы одеться прилично, выбежит из спальни в ночной рубашке и халате, слетит по лестнице и утонет в родных объятиях. Роберт засмеется, будет целовать ее волосы, лицо, руки. С радостными воплями прибегут Джерри и Тамина, и… Тут Лаис обычно засыпала. Видела сны о том, о чем мечтала, и пробуждение затем оказывалось весьма болезненным.

Роберт не вернется. Лаис научилась жить без него. Могла бы она научиться жить с кем-то другим? Чтобы в ее спальню приходил ночами другой мужчина, чтобы его волосы щекотали ей нос, его руки касались Лаис в таких местах, где может касаться лишь возлюбленный, и страсть накатывала на них обоих – раз за разом. Чтобы ее дни заполнялись другим человеком, который становился бы все роднее и ближе, пока не слился бы с Лаис в единое целое, при этом оставаясь собой. Чтобы вновь устраивали охоту, многолюдные приемы, где хозяйка и хозяин идут рука об руку. Чтобы возникли снова совместные вечера в гостиной, за разговорами, чаем, чтением или музыкой, и никогда бы это не надоело, никогда бы не стерлось. Чтобы снова было… счастье.

Энджел Фламбар, такой странный, красивый и неправильный, такой молчаливый человек с ангельским голосом, мог бы стать возлюбленным. Лаис чувствовала это. Никогда так не будет, придется смириться. Сделать же его любовником… Дело чести, скажет он, попросит расчета, развернется и уедет.

Лаис хотелось завыть на луну, да только вот незадача – сейчас новолуние.

Она просидела у окна еще два часа, прежде чем появился Фламбар. Он спокойно спешился, взял Апреля под уздцы и повел к конюшням. Жив и здоров. Лаис вначале вздохнула с облегчением, а потом разозлилась. В основном на себя: за глупое беспокойство.