Фея-крестная Воробьёва - Вероника Колесникова

— Нравится им там? — Ольга расстегнула шубу, и я испугалась, что она присоединится к Николаю, усевшись за наш столик, и тогда переговорный процесс с Видинеевым станет вообще невыносимым.

— Нравится, только вот отец не доволен столовской едой.

— Не мудрено, — хмыкнул Николай.

— Ну, ты передавай им привет, а мы пойдем, — спохватилась Ольга и поманила Николая.

Они обнялись и неспешно покинули заведение, попрощавшись. Над столиком повисло неловкое молчание. Ну вот и все. До часа «ХЭ» остались секунды.

— Алена, я должен тебе кое-что сказать. Через неделю я вылетаю в Китай, для того, чтобы расширить сферу присутствия фирмы на рынке. Я уеду ненадолго — меньше, чем на две недели.

Он мягко улыбнулся и за эту улыбку я готова была ему простить свое ночное бдение, накрученные нервы и даже то, что на встречу с ним мне пришлось прибежать в джинсах.

От сердца отлегло и я расслабилась, откинувшись на спинку дивана.

— Но у меня будет одна к тебе просьба… Хочу оставить на время своего отсутствия тебе своего кота. У мамы аллергия, а с ним, я думаю, вы подружитесь. Я нашел его возле своей двери, он был как после жуткой кошачьей драки. Оставлять дома одного его нельзя, характер…

— А почему бы тебе его не оставить Грым. Маргарите Владиславовне? — не удержалась я.

— Все же я прошу присмотреть за котом именно тебя. Ты знаешь… мой папа был военным и часто переезжали с места на место, пока, в восьмом классе, он не погиб. Мы с родителями, когда я еще учился в начальной школе, жил на Дальнем Востоке… И вот однажды, к нам в подъезд приблудился кот. Он явно не раз бывал в драках и был обычным драным котярой, белым, с черным хвостом и черной грудкой. Я упросил родителей оставить его хотя бы на один день, чтобы тот отогрелся и поел нормально, уж очень грустно он мяукал. Его приютили на один день, а задержался Пушок на два года. Стал откормленным верзилой среди своих собратьев. И вот однажды летом мы пошли гулять к военному бункеру, откуда в военных городках и ведется огонь, недалеко от дома, и взяли с собой кота — он был самостоятельной личностью, но от меня старался не отходить. Вдоль изотов проходила трасса. Дорога не сильно загруженная, но все же. И вдруг во время игры мы слышим визг тормозов, шум, удар. Я обернулся и увидел это своими глазами. На своих руках я нес окровавленного Пушка домой. Родители его и похоронили. Потом отца перевели в другую часть, и мы уехали. И я очень долго не решался завести кота. А Маркиз сам ко мне пришел, понимаешь?!

И он опустил опасно покрасневшие глаза и отставил пустую чашку с чаем на блюдце, окончательно поставив точку в нашем разговоре.

Маркиз переехал ко мне в воскресенье. Вело себя это черно-белое бегемотейшество сначала очень прилично. Он методично обнюхал каждый угол моей маленькой съемной однокомнатной квартиры, заглянул в ванну, чихнул на протекающий кран и сразу определил для себя спальное место — посередине моего диванчика.

Максим, попив чаю с конфетами, подтянул протекающий кран, убрав раздражающее капанье, и убежал собирать вещи, оставив нас с Маркизом наедине.

— Ну что, котик, идем ко мне на ручки, посмотрим очень интересный фильм — про хоккеистов!

Котик, развалившись на добрую половину дивана, махнул хвостом и лениво оглядел меня зелеными глазами, показав, кто теперь хозяин в доме. Я присела на самый краешек, чтобы не потревожить нового жителя. Гостям же, вроде бы, предлагается все самое лучшее?

Вечером, укладываясь спать, Маркиз тяпнул меня за руку, когда я попыталась сдвинуть его тушку с дивана.

— Ну и ладно, и не таким рога обламывали, — трусливо отложила я мысль о перевоспитании, засыпая в неудобной позе, чтобы не пнуть случайно их королевское высочество.

Еще до того, как прозвенел будильник, мои руки начали гореть огнем. Мне снился сон, будто я отбиваюсь от наваливающихся кирпичей, пытаясь при этом потушить горящие руки. Тело нестерпимо жгло, и из сна я выныривала с трудом, а проснувшись, просто тихо обалдела: Маркиз, обхватив лапами мою руку, покусывал кисти, параллельно отбивая задними лапами чечетку на моих руках, оставляя красные царапины.

Оттолкнув меховой будильник, который тут же успокоился, встала с дивана. Маркиз поднял белый хвост, показав крупные ляжки и демонстративно прошествовал к двери, оглянувшись у выхода, словно призывая меня следовать за белым кроликом, тьфу ты, за черно-белым котом.

Все понятно, кот проголодался, или у него реально заведен внутренний будильник на Видинеева. Только встает он, судя по всему, намного раньше, чем я.

Накормив кота припасенным Максимом кормом, от чего тот преисполнился благодушного настроения судя по блеску зеленых глаз, ускакала на работу, сквозь февральский буран, предусмотрительно отказавшись от завтрака. Увиденные на фотографии килограммы не давали спокойно жить и сейчас мной уверенно не только сокращались порции еды, но и вообще приемы пищи.

На работе все уже бурлило. Как говорится, не жизнь, а именины сердца для трудоголиков. Время еще — десять минут до начала рабочего дня, а кругом уже кипит деятельность. Мда, все-таки Видинеев слишком положительно влияет на наш улей. Мы так скоро КАМАЗы начнем прямо в офисе производить..

— Привет, дорогая, как выходные? — стрельнув глазами по сторонам, обращается ко мне Ульянка.

— Я теперь — обладатель кота!

Подруга выпучила глаза.

— Что, начало твоей карьеры кошатницы положено? Дорогая, думаешь, замуж ты так и не выйдешь? — захихикала язва в юбке.

Я прогнала нахалку со стола блокнотом, чуть не попав по подошедшему Федору.

Константинович удивленно посмотрел на нас, открыто ответив на прищуренный взгляд Ульянки и тоже сощурился ей в ответ. Та обошла красавчика и показала мне из-за его спины свой любимый жест — тыкнув двумя пальцами на свои глаза и в воздух в мою сторону, мол, я за тобой наблюдаю.

— Алена, доброе утро! Не подскажете, где у вас тут обширный телефонный справочник?

Конечно подскажу.

— Да да, все в компе, — я нагнулась над компьютером, тыкая мышкой по папкам.

— Воробьева!

От оклика Видинеева я подпрыгнула и чуть не отдавила шпильками ногу сзади стоящему Федору.

— Что вы делаете?

— Телефонник ищу, — захлопала глазами я.

В глазах Видинеева пронеслись дементоры. Штук пять, не меньше, высасывающие радость и жизнь не только из собеседника, но и из него самого.

— Я покажу вам, Федор Константинович.

— Вы бы меня так выручили, такая мелочь, а оказалось, что без него довольно неудобно.

Максим передвинул меня к моему компьютеру, и они начали какой-то производственный диалог. Дементоры пропали из глаз Макса, но дружеской улыбки так и не появилось.