Спаси и сохрани любовь - Галия Мавлютова

«Астория» была битком набита посетителями, кажется, весь город только и занимается тем, что переговаривается, беседует, отдыхает, пьет кофе и обедает. Встречи – переговоры – беседы – свидания – стрелки. На стоянке совсем нет места. Все занято. Веткина с трудом приткнула кабриолет, устроив его позади «мерса», заляпанного грязью. «Мерс» прямиком прибыл, видимо, из области, судя по огромным лепешкам на колесах. Мимо гостиницы спешили прохожие, судя по одежде, все они были из другого мира. В том, другом мире не пьют капучино из огромных чашек, не плюхаются в широкие кресла, не ездят в «мерсах» и кабриолетах. Мало ли какие миры существуют на планете, другие и непонятные, на всех все равно не хватит никакого капучино. И все места в «Астории» уже давно зарезервированы.

– Паша, быстро утешай меня, как умеешь, – сказала Инесса и плюхнулась в широкое кресло.

Она горестно вздохнула, потянулась, сбрасывая усталость, а Брюзгин поморщился, перхоть недовольно засверкала на сальных волосах белыми крупинками.

– Инесса, подожди, я занят, – сказал Брюзгин, кивнув на симпатичного мужчину, сидевшего в огромном кресле у окна.

Зимнее солнце заливало лицо мужчины, делая его призрачным и невидимым, но Инесса уже догадалась, что это тот самый водитель джипа, который бросил свой окурок в ее машину.

– Подожду-подожду, – усмехнулась Веткина, водя глазами по призрачному мужчине.

Мистическое совпадение, стоило подумать о том, что она могла бы подружиться с ним, как судьба подбросила его как котенка прямо на колени. Добрый знак.

– Александр Аблашидзе, – представил мужчину Брюзгин. – Директор холдинга «Культурное и информационное сотрудничество».

Ну и фамилия. Какая-то солнечная, будто с гор ветром подуло. Скоро весна вообще-то. Инесса нервно передернула плечами. Где-то окно открыто, сквозняк.

– Инесса Веткина – руководитель выставки, – кивнул на Инессу Павел.

Знакомство состоялось. Солнечный парень возник рядом с ней, вынырнув из-под шторы.

– Инесса, мы с вами были попутчиками. – И он рассмеялся ей в лицо.

– Курить вредно, – сказала она сквозь зубы. – В следующий раз окурки мне в окно не бросайте.

– Не буду, – молниеносно согласился Аблашидзе, – я нечаянно. А вы красивая, Инесса. В Питере много красивых женщин, но у вас редкая красота. В ваших глазах есть что-то японское.

Все правильно говорит этот странный Аблашидзе, настоящий дамский угодник. Инесса медленно японизируется, у нее уже не глаза, а сливы. И после выставки она окончательно превратится в восточную женщину. Станет настоящим самураем. Без души.

– Что с вами, Инесса? – спросил Александр. – Вы вся бледная, лицо утомленное. Согласен, вам идет усталость, но себя нужно беречь.

– Инесса, Александр представляет московские интересы на ювелирной выставке. Он наш партнер и коллега, – присоединился к беседе Паша, наверное, ему стало скучно.

– Паш, а я тебе подарок приготовила, одним махом на все праздники, – Инесса положила Брюзгину на колени пакет.

– А я тебе ничего не подарил, – приуныл Павел.

– Что ты, Паша, ты мне уже сделал подарок, платье Лолиты Саманты? С тараканом. – Веткина лукаво подмигнула Аблашидзе.

– С тараканом? – удивился Аблашидзе. – С каким тараканом?

– С тарантулом, – нахмурился Брюзгин, – Инесса любит прикалываться.

Инесса подумала, что они с Пашей едва знакомы, его внешний вид вызывает в ней жуткую брезгливость, но они уже друзья, понимают друг друга с полуслова, будто знают не менее ста лет. Странное дело, но Инесса вдруг ощутила себя столетней старухой.

– Александр, я подготовлю договор о сотрудничестве, надеюсь, наше знакомство принесет взаимную пользу, – сказала Инесса, подумывая о том, как бы быстрее сбежать из «Астории». Все основные дела по выставке уже сделаны, договор на аренду подписан, витражи изготовлены, печатная продукция на выходе, красавец Аблашидзе согласен организовать показ московских фирм и организаций, а Павел уже подписал все бумаги с международными представителями. Инесса внезапно ощутила невыносимую усталость, она забралась в кресло с ногами. В «Астории» кресла настолько глубоки и широки, в них можно вполне комфортно отдохнуть, не привлекая к себе внимания со стороны обслуживающего персонала и любопытной публики.

– Мы с вами завтра встретимся, Инесса? – сказал Александр и прищелкнул пальцами, будто подсчитывал карточный выигрыш. Вообще-то он здорово похож на каталу, такой же беспечный и удалый.

– Да, Александр, непременно, вечером? – Веткина сузила глаза и тут же широко распахнула, у нее появилась новая вредная привычка, она постоянно щурит глаза, японская какая-то привычка, новомодная. В современном мире появилась новая болезнь – япономания.

– Тогда – до завтрашнего вечера! – Аблашидзе стремительно вскочил, будто между его ног некто включил кипятильник. – Павел, до звонка. Инесса, до завтра.

И Александр исчез. Веткина и Павел долго перебирали пирамиды из фотографий, схем и таблиц, отбирая главную конструкцию выставки, ее стержень. Официантам надоело подносить чашки с капучино. Они убрали пепельницы со столиков, принесли кувшинчики с соками и куда-то сгинули. А Инесса забыла, что собиралась сбежать из отеля, забыла, где находится. С Павлом было интересно. Он тоже забыл о часах. Брюзгин увлекательно рассказывал о предстоящем проекте, словно уже побывал на выставке и все экспонаты видел своими глазами. Когда они вспомнили, где находятся, наступил вечер. Ранний предвесенний вечер.

– Ой, скоро девять, так поздно, а у тебя есть девушка, Паша? – спросила Веткина, сама не зная, зачем спрашивает.

Они и без того припозднились. Вопрос – ответ, ответ – вопрос. Ничего не значащие слова, пустая болтовня служат успешным завершением любых переговоров. Сейчас Брюзгин скажет, дескать, меня никто не любит, все девушки стороной обходят, я год в бане не мылся. Современный Паниковский. Инессе придется заниматься очередным психологическим кодированием, утешительница всех времен и наций никак не может удержать в руках время, оно, как солнечный зайчик – не ловится.

– У меня жена и двое детей. Мы поженились, когда нам было по девятнадцать лет, – и Павел мягко улыбнулся.

Из неухоженного молодого Паниковского Брюзгин мгновенно превратился в благопристойного отца семейства.

– А сейчас тебе сколько лет? – спросила Веткина, похолодев от ужаса.

– Двадцать семь, как и тебе, Инесса, – гордо провозгласил цветущий маковым цветом Брюзгин.

Пока Веткина копалась в закоулках собственной души, Павел успел обзавестись семьей, ему некогда было заниматься самокопанием. Да ему даже голову вымыть некогда.

– Паш, я тебе, наверное, неудачный подарок выбрала, – Веткина протянула руку за пакетом, – отдай, я тебе что-нибудь другое подарю.

Брюзгин заглянул в пакет, вытащил бутылку с шампунем и покраснел от явного и неприкрытого удовольствия.