Лёка. Искупление - Эдуард Верин

Участок был не очень большой, но осматривали они его долго. Было видно, что хозяйке редко удается поговорить с кем-то о своем удивительном саде. Вероятно, знакомые не обладали запасом терпения и не были готовы говорить о японских растениях часами, а Лёка, как потенциальная прислуга, идеально подходила для долгих бесед.

– А это рододендроны, – говорила хозяйка, указывая на крупные кусты. – Я люблю рододендроны, их тут – море! В апреле они зацветут, и сама увидишь, как это красиво. Там будут белые цветки, вот там – желтые. А эти цветут оранжевым – вроде не куст, а такой огромный костер! Не вздумай загубить мне рододендроны, подруга! Я с тебя за это шкуру спущу! Мы за каждый кустик по 50 баксов заплатили! А чтобы с кустами все было класс, тебе не нужно ничего выдумывать, а надо просто делать все так, как в схеме написано, – я тебе это уже говорила. Понятно?

– Понятно, – прохрипела Лёка.

– Со временем думаю павлинов завести, – поведала хозяйка. – Как думаешь, павлины в японском саду – это будет красиво? Вот и я думаю, что красиво! Муженек мой пока жадничает, денег на павлинов не дает. Но я его уломаю. Как думаешь, сможешь еще и за павлинами ухаживать?

– Думаю, что смогу, – отозвалась Лёка.

– Ну и чудненько, – заявила хозяйка. – В дом тебе заходить не надо – я туда никого не пускаю, ни кухарки, ни уборщицы не держу – все по дому делаю сама. Только для сада человека нанимаю. Тяпка, лейка, лопата – все в сарае. Собаки, как видишь, у нас нет, да и на хрена собака – в наш двор и так никто не полезет, если только не сумасшедший, конечно… А растениям собака может навредить! Кристине – дочке моей – семь лет, и она приучена кусты не ломать, так что с этой стороны проблем не будет. Тем более что она больше у бабули живет. Так что, подруга, все решено, как я понимаю? В общем, завтра приходи и приступай! Оплата – в конце месяца. Числа пятнадцатого можешь просить аванс. Да, и еще: чтобы пьяной или с вчерашним перегаром не являлась – я этого не приветствую. Уволю тут же!

– Я не пью, – заверила хозяйку Лёка. – Совсем.

– Вот и ладушки, – сказала хозяйка. – Приятно иметь дело с понятливым человеком. Или что-то не понятно? Если есть вопросы, ты спрашивай, не стесняйся!

– Есть вопрос, – сказала Лёка. – Снежка, ты что – не узнаешь меня?

1

Так Лёка стала садовником у своей бывшей лучшей подруги.

История Снежаны была вполне обыкновенной. Она вышла замуж за Костю Преображенского, а Костя, отучившись, при помощи отца Снежаны, генерал-майора милиции в запасе, сделал головокружительную карьеру местного масштаба. Теперь Константин Петрович Преображенский руководил горотделом милиции города Штыбово.

Молодой Преображенский быстро привык к почету. Он стал высокомерен, словно сам по себе был исключительным человеком и приобрел свое положение благодаря каким-то особенным талантам, а вовсе не выгодной женитьбе.

«Наполеон хренов», – говорили про него за глаза седоусые подчиненные, когда он отчитывал их за малейшие провинности, как мальчишек. Это сравнение вряд ли можно было назвать справедливым. Да, Наполеон в период своего наивысшего могущества тоже был надменен со старыми боевыми товарищами и тоже заставлял почитать себя так, будто они никогда не знали его низкорослым лейтенантом артиллерии. Но Наполеона отчасти извиняет его гениальность, не признать которую не могли даже его враги. Ничем подобным Константин Преображенский не обладал.

Тем не менее, когда он входил в горотдел, все были обязаны встать. Когда он выходил из своего кабинета и наведывался в кабинет дежурных, все были обязаны встать тоже. Когда он уезжал из горотдела, его тоже провожали стоя, вытянувшись в струнку.

Собственно, это было положено по уставу – младшие офицеры стоят по стойке смирно, когда входит старший офицер. Но предшественник Преображенского – бывший военный, ненавидевший официоз и уставщину, – предпочитал выстраивать с подчиненными (особенно старшими по возрасту) отношения теплые, человечные, без игры в оловянные солдатики. К хорошему быстро привыкаешь, и милиционеры Штыбова поначалу не поняли, что с возвышением Преображенского их вольница закончилась. Но он быстро, железной рукой, навел порядок, и теперь даже старые участковые, годившиеся Преображенскому в отцы, вскакивали, когда он заходил в их кабинеты. Сто раз за день зашел – сто раз и вскочи. И все пуговицы должны быть застегнуты! А не то начальник устроит тебе прилюдную выволочку, будто ты курсант сопливый, а не ветеран!

Подполковник милиции Преображенский любил порядок и чистоту. В горотделе он организовал ремонт, и теперь здание сверкало. Правда, жители городка этому не очень-то радовались – с началом ремонта из холла пропали старые скамейки, а новых почему-то не завезли. Злые языки утверждали, что это было личной инициативой Константина Петровича – его, мол, раздражало, что ранние визитеры, простые граждане, пришедшие в милицию со своими бедами, не встают, подобно младшим милицейским чинам, когда он, подполковник Преображенский, входит в здание. Так это или нет, точно никто не знает, но с этого времени посетители отремонтированного горотдела – даже древние старушки – ждали возможности попасть в милицейские кабинеты стоя. Иногда стоять приходилось по много часов.

В маленьких городках и селах главный милиционер – власть большая, а если он родственник крупной шишки, то власть эта становится практически княжеской. И если за пределами своей вотчины Константин Петрович мог считаться мелкой сошкой, то здесь, в Штыбове, у него, как говорится, было схвачено все. На базаре половина торговых мест принадлежала ему – через подставных лиц, конечно; равно как и пара местных магазинчиков и несколько кафе. Все пункты приема металлолома тоже были «завязаны» на подполковника Преображенского, а это давало неплохую прибыль. Поговаривали, что местные цыгане, торговцы наркотиками и скупщики краденого платят Преображенскому дань за спокойствие. Но, конечно, доказать это было бы очень трудно.

В общем, деньги в семье водились, и немалые. Именно они позволили Снежане Преображенской не работать ни дня и отстроить дом по своему вкусу, не считаясь с затратами.

Константин Петрович в строительство не вникал. Он был уверен – его жена заставит строителей воздвигнуть отличный дом, без малейшего брака. Единственное его условие было – сделать огромный погреб. И действительно, подземный этаж дома был превращен в погреб, такой громадный, какими у многих не бывают и квартиры.

Полки этого погреба никогда не пустовали. Ряды консервов с балтийскими шпротами сменялись рядами с мясными паштетами, оливками, маринованными грибами. На отдельной полочке стояли банки с красной икрой – черную Преображенский не любил. Еще была полочка для соленых огурцов и помидоров. Разумеется, Снежана Преображенская никогда и ничего не консервировала сама. Консервированные огурцы и помидоры покупались в магазине целыми ящиками.

Преображенский сам расставлял по полкам все банки и делал это любовно и аккуратно. Разумеется, времена дефицита давно прошли, все это можно было легко купить в магазине в любом количестве. Но груды еды, хранящиеся именно в его доме, очень нравились Преображенскому. И хотя по истечению срока годности многие банки просто выбрасывались, их место тут же занимали другие. Константин Петрович любил иногда спускаться в погреб и любоваться на свое богатство. Если он замечал, что крышки банок запылились или пол в погребе не подметен, то устраивал Снежане грандиозный скандал.