Лёка. Искупление - Эдуард Верин

В общем, Лёка не хотела сближаться со Снежаной, как и с любым другим человеком на земле. В конце концов это настолько разозлило Преображенскую, что она стала придираться к Лёке так, как не придиралась ранее ни к одной из ее предшественниц.

Но Лёку это не трогало – перенесенное горе сделало ее бесчувственной к мелким придиркам. Единственное, чего она немного боялась, это как бы Костя – по старой памяти – не начал за ней волочиться. Это было бы так некстати!

Но боялась она зря – впервые увидев изменившуюся Лёку, Константин внимательно посмотрел ей в глаза и тут же утратил к ней всякий интерес. Лёка сама не удивилась бы этому, если бы могла посмотреть на себя со стороны. Даже сверхревнивая Снежана и мысли не допускала, что ее муж соблазнится новой садовницей, – нынешняя Лёка не могла быть интересной для мужчин. Потухший взгляд, автоматические движения, посеревшее лицо… Ухаживать за такой женщиной все равно что добиваться взаимности у трупа!

Так прошли весенние месяцы. Зацвели рододендроны. Они действительно были прекрасны, хотя Снежана и бурчала, что в прошлом году они цвели гораздо роскошнее. Но Лёка не замечала красоты экзотических цветов. Деньги, получаемые за труд, тратились на лекарства. Благодаря лекарствам почки болели не так сильно, и это давало возможность Лёке спокойно ожидать смерти, как заключенный ожидает освобождения из тюрьмы.

2

В конце мая Константин получил длиннющий милицейский отпуск, и Снежана сообщила Лёке, что та остается на хозяйстве одна, а семья Преображенских отбывает на сорок дней в Египет, на море.

– На сорок дней? – спросила Лёка. – Ты ведь не любишь море!

На минуту она забыла свое горе и забыла, что Снежана ее работодательница. Сейчас она говорила с ней, как со старой подругой.

– Терпеть не могу. С детства, – ответила Снежана.

Она тоже ненадолго забыла, что разговаривает с простой служанкой. На минутку старая дружба вернулась.

– Ты никогда не объясняла – почему? – прохрипела Лёка.

– Да объяснять нечего! – Снежана с досады пнула ногой аккуратный травяной кустик на грядке с рододендронами. – Когда я была маленькой, папа возил нас с мамой на море каждое лето и выгонял на пляж в шесть утра, представляешь?! Он вообще у нас ранняя пташка. Купаться меня заставлял – для закалки! А море в шесть утра такое холоднющее, такое противное!

– Зачем же ты сейчас едешь? – спросила Лёка. – Оставайся дома.

– И отпустить Преображенского одного?! – воскликнула Снежана. – Чтобы ходить по дому и рогами люстры сбивать? Нет уж! Костенька захотел вдоволь нажраться фиников и наплескаться в Средиземном море? На пирамиды посмотреть? Пожалуйста! Пусть хоть год из своего Египта не вылезает, если денег хватит. Но я буду с ним. Рядом!

Преображенские уехали, и Лёка осталась одна.

На следующий день, после отъезда семейства Преображенских, в Штыбове прошел сильнейший ливень. Больше часа вода лилась как из ведра, стояла белой плотной стеной, неслась по улицам глубокими быстрыми ручьями…

Сразу же после этого дождя рододендроны японского сада начали болеть. Они заболели все вместе, все кусты – и те, что цвели белым, и те, что цвели красным, и даже похожие на пылающий костер. Листья покрылись желтыми пятнами, ветки начали сохнуть и отмирать. Лёка делала все по схеме, но любимым растениям Снежаны становилось только хуже.

Будь Лёка в ином расположении духа, она, быть может, и догадалась бы, в чем дело, – все-таки окончила биофак, и по курсу почвоведения она получила вполне заслуженный зачет.

Рододендрон не растет в наших краях не зря! Дело в том, что черноземы, на которых так замечательно колосится пшеница, – это или нейтральные, или щелочные почвы. А рододендроны не пшеница, они любят другие почвы – кислые.

Чтобы вырастить в черноземной зоне рододендрон, почву для него нужно создавать специально – из хвойной земли, торфа и песка. И эти участки кислой почвы должны быть изолированы от чернозема особыми мембранами. Мембрана – это вроде ограды, которая строго охраняет участок искусственной кислой почвы от влияния щелочного чернозема, родного для наших мест. И все равно, даже с мембраной, почву под рододендроном нужно периодически подкислять. Только в этом случае рододендроны будут радовать глаз долгие годы.

Ничего этого не сделали те, кто проектировал сад Снежаны. Они воспользовались неосведомленностью богатенькой тетки, потрепавшей им нервы. Корни у рододендронов очень компактные, и поэтому ловким дельцам не составило труда привезти кусты уже с готовой почвой вокруг корней – как говорится, с комом. И этот ком кислой почвы был воткнут в щелочной чернозем без всяких ограничительных мембран. Пока ком вокруг корней сохранял свою кислую среду, рододендроны радовали Снежану Преображенскую. Но со временем почва вокруг корней должна была превратиться в щелочную, и тогда рододендроны были обречены. Сильный дождь ускорил процесс, но в любом случае японский сад Снежаны мог просуществовать не более трех лет.

Лёка не сумела догадаться о причине несчастья с экзотическими растениями. Она выхаживала рододендроны как могла, но усиленный полив хлорированной водой из-под крана только ускорял трагическую развязку. Лёка была не виновата в гибели растений, но знала – приедет Снежана, и ей несдобровать.

Черный «Мерседес» Константина Петровича Преображенского въехал во двор как раз в тот момент, когда Лёка в очередной раз поливала увядающие на глазах рододендроны.

Константин выбрался из машины первым.

– Ни фига себе! – протянул он, оглядываясь вокруг и видя полумертвые кусты.

Лёка опустила шланг, втянула голову в плечи.

Из машины выскочила Снежана. Лицо ее было перекошено от гнева.

– Это… это что еще такое? – взвизгнула она и подбежала к Лёке. – Ты-ы!.. Коза драная! Ты что сделала с моими цветами?!

– Я не виновата, – принялась оправдываться Лёка. – Правда, Снежка – я все делала, как написано в той бумажке. Я…

– Молчать, гнида!!! – заорала Снежана. – Ты хоть знаешь, паскуда, сколько в эти цветы бабла вбухано?! Да ты на меня всю жизнь за них корячиться будешь!

– Снежка, я…

– Молчать! И не смей меня называть Снежкой! Для таких мосек, как ты, я Снежана Александровна! Ты!.. Ты!..

Не найдя слов, Снежана махнула перед лицом Лёки сжатыми кулачками, и та подумала, что Преображенская сейчас ударит ее. Но та бить не стала, а схватила Лёку за рубашку и сильно дернула.

– А ну, пошла с моего двора! – Снежана задыхалась. – Мразь придурошная! Я сегодня же человека позову, он все-все подсчитает! Он до копейки пропишет, сколько ты, поганка бледная, мне должна!

Лёка направилась к выходу, а Снежана толкала ее в спину и кричала во всю глотку.

– Я и хибару твою продам, и под фонарь тебя поставлю отрабатывать! А если на тебя, кобылу старую, никто не позарится, так я тебя на органы продам, за границу! Но деньги ты мне все вернешь, до копейки – так и знай!