Две недели до любви - Холли Шиндлер

– Никакой «Заводи». Не сегодня, – отвечает Грег. – Веди машину.

Я трясу головой и забираюсь обратно в свой грузовик. В лунном свете я следую за «шевроле», уже заранее чувствуя на языке металлический вкус баночного пива.

– Нет, – огрызаюсь я на папу. – Ничего не случилось.

Брэндон тянется к моему телефону и груде бумажных сообщений, но я яростно выхватываю их у него из рук и случайно царапаю его.

– Эй! – пищит он.

– Челси, – с упреком говорит папа, – что с тобой происходит?

– Мне нужно позвонить по телефону, – рычу я сквозь зубы, злобно уставившись на Брэндона.

– Ты там от счастья не скончайся только, Челс, – бормочет Брэндон. – Подумаешь, какой-то там бойфренд.

– Позвонить по телефону, – повторяет папа, не слушая Брэндона. – В такую поздноту. До завтра не подождет?

– Нет, до завтра не подождет. – Мой гнев, так долго сдерживаемый, до последней капли изливается в этих словах. – Да и какое тебе дело?

Внезапно оказывается, что я говорю совсем не о телефоне. Я говорю о последних месяцах. О том, как я целыми ночами крутила у себя в комнате эту вшивую пленку… в том числе потому, что мне до боли хотелось вспомнить, каково это – когда папа болел за меня.

Он делает шаг вперед, освещенный лунным светом; руки у него сложены на груди.

– Я не понимаю тебя, Челси. Со времени твоей травмы я старался дать тебе время, не наседать на тебя. Пытался находить тебе оправдания. У тебя было множество причин тосковать. Но теперь… теперь я просто перестал тебя понимать, Челс. То, как ты огрызаешься…

– Это я-то огрызаюсь?

– Да, огрызаешься. Вот сейчас на Брэндона, например. И вечно киснешь…

– ЧТО я делаю?

– Ты совсем раскисла, Челси. В прошлом ты бы нашла способ… хоть какой-то… продолжать.

– Что?! – Голос мой срывается на рев. – Я не бросала баскетбол! Его у меня отняли!

– Я тебя совсем не узнаю теперь, – говорит папа и берет Брэндона за руку. Можно подумать, я ему плюсну размозжила или что-то в этом роде.

У меня больше нет сил находиться с ними в одной комнате. Я несусь из коттеджа на крыльцо… Готова поклясться, тут еще пахнет поцелуем, который мы разделили с Клинтом. Запах сильный, как от маминых пирожных с белым шоколадом; в воздухе разливается горячая сладость. Я нарушила свою строгую диету и проглотила целый поднос этих пирожных. Меня одолевает чувство вины.

От этого мне тоже придется сбежать – от мыслей о поцелуях с Клинтом. В прохладном лунном свете я лечу к главному зданию.

И останавливаюсь у самой двери, обливаясь слезами. Нет, так с Гейбом я разговаривать не смогу. Хотя, может, Брэндон это все неспроста. Может, Гейб больше будет меня подозревать, если я не отвечу на его звонок. Вернее, на звонки – судя по сообщениям, их было около сотни.

Я толкаю дверь и вышвыриваю комок его посланий в мусорку. Вытираю лицо, достаю несколько монеток из кошелька и кидаю в телефонный аппарат. Слышу гудки с той стороны и молюсь о том, чтобы меня сбросило на автоответчик.

– Эй, солнышко, – голос Гейба звучит удивленно. – Я уж и не думал, что услышу тебя. Где ты… То есть, что у тебя нового?

Гейб Росс, ты как целлофановый пакетик. Я вижу тебя насквозь.

– Была на дне рождения, – бормочу я.

Гейб тихо смеется:

– Мне бы тоже хотелось.

Стыд заполняет меня целиком. Начинает с пяток, карабкается по коленкам, добирается до шеи и лица…

– Спасибо за подарок, – говорит Гейб.

Я убираю телефон от лица и шепотом посылаю себя ко всем чертям. Ты скотина, Челси Кейс. Скотина. И в моей голове возникает образ мычащей коровы.

Хорошо хоть я успела, перед тем как уехать из города, оставила подарок для Гейба у его мамы. Но прошло чуть больше недели, какой-то жалкой недели, а я уже совершила непростительный проступок. Я забыла позвонить Гейбу и поздравить его с днем рождения. И в этом тупом письме, которое отправила сегодня утром, тоже не поздравила.

Но это, подумать только, даже не самое плохое. Это даже и близко не самое плохое. Я подношу руки ко рту. Закрыв глаза, я чувствую рядом Клинта. Его губы притягивают меня; всю меня, не только мой рот. Я тянусь к нему ногами, руками. Я обвилась вокруг него на короткий миг перед тем, как соскользнуть вниз, наступить обеими ногами на землю. Кто так поступает?! А сам Клинт! Он ведь знает, что у меня есть парень. Что он обо мне теперь подумает?

Что, если он больше не захочет со мной тренироваться? Как я объясню это папе? Он сразу подумает, что я опять бросаю дело на полпути…

А если Клинт не захочет со мной работать, это ведь только подтвердит подозрения Брэндона? Это будет доказательством, которое он ищет? Брэндон решит поддержать друга и выдаст свои подозрения Гейбу? Я не хочу терять Гейба… Терять это приятное ощущение, когда я беру его за руку. Терять те мечты, которые всплывают в моем воображении, когда я смотрю в травянистую зелень его глаз.

Вечер сегодня выдался – хуже некуда.

– Ты победила, – бормочет Гейб. – Теперь ты опережаешь меня на один подарок.

Ошибочка, думаю я, чувствуя, как меня обдает новой волной вины. Хуже есть куда.

– Но это ведь не звезда, – говорю я.

– Символ бесконечности – это еще лучше, чем звезда, – протестует Гейб. У меня болезненно сжимается сердце. Оно такое крошечное, такое отчаянное, что легко может затеряться в грудной клетке.

– Я купила подарок после выпускного, – негромко говорю я, изо всех сил сжимая руку, которой держу трубку. Я вспоминаю черное титановое кольцо с небрежной перевернутой восьмеркой. – После того, как ты нарисовал этот символ на моем плече…

– Когда всходило солнце, – заканчивает за меня Гейб. – Я сразу об этом подумал, как только увидел твой подарок.

Язык у меня расплавился от жара. Я забыла, как говорить. Пожалуйста, Гейб, не заподозри ничего.

– У тебя все хорошо? – спрашивает он. – Ты как-то странно разговариваешь.

– Да, все в порядке. Мой телефон тут еле ловит, поэтому я звоню со старого таксофона. Вот… Я вот поэтому не ношу с собой мобильный. И не звонила поэтому.

– Ага, ты же уже написала об этом в письме. Но мне так хотелось поговорить со своей девочкой в день рожден ия. Как получил твой подарок, так и ношу его, не снимая.

Я так благодарна ему за то, что он сменил тему и мне больше не нужно придумывать жалких оправданий.

– Знаешь, такая ностальгия сегодня накатила, – продолжает он. – Откопал старую фотку. Ну, помнишь, Брэндон сфотографировал нас в вечер нашего первого свидания. Помнишь ведь? Наверное, это прозвучит глупо, но мы так смотрим друг на друга на этом фото, будто уже тогда, в первый же вечер, знали, что в наших жизнях произошло что-то особенное.