Две недели до любви - Холли Шиндлер

А вот сердце Гейба принадлежало мне полностью. Оно было словно ожерелье, которое я вынула из коробки и поднесла к свету, размышляя, хочу ли я его надеть.

Я положила руку на запястье Клинта – даже не знаю, как это случилось, – когда мы поменялись местами. Теперь я касаюсь его. По моей руке и дальше, через плечо, бьет молния. Дыхание становится прерывистым.

Мускулы Клинта напрягаются, и он немного отстраняется; однако я вижу в его глазах, что он боится резко дернуться и сбить меня с ног. Боится причинить мне боль. Он в моих руках, и все, о чем я думаю, – это прикосновение его губ к моим там, у коттеджа. Все, о чем я хочу думать.

– Челси, – чуть не всхлипывает он.

Но я не кокетничаю. Я абсолютно серьезна. Я обхватываю его обеими руками за пояс. Мой мозг вопит: Гейб! Гейб! Что с тобой случилось?!

Но мне наплевать. Сейчас наплевать. Сейчас, когда Клинт стоит передо мной. Мир за его спиной исчезает, становится нераспознаваемым. Мы не стоим посередине реки. Мы не находимся в Миннесоте. Нас нет нигде. Нет ни дома, ни правильного, ни неправильного, ни бойфренда. Я притягиваю его ближе.

– Челси… – на этот раз шепчет он, но в голосе его не слышно жалобы. Он не просит меня остановиться. Он просто произносит шепотом мое имя, словно хочет его услышать, почувствовать на языке.

Мы с ним одного роста. Все вровень: глаза, носы, губы. Я наклоняюсь вперед, и рты наши нежно соприкасаются. Мои внутренности загораются, как запал фейерверка, и фитиль стремительно прогорает. И вот уже в груди раздаются взрывы и распространяются все ниже и ниже.

Я открываю рот, и язык Клинта проникает мне за зубы.

Шутихи трескаются за молнией моих шорт.

Но мне не страшно. Я не чувствую смущения. Я ни о чем не думаю, лишь ощущаю, как его рот закрывается, а затем раскрывается снова, и язык, размыкая мне губы, соприкасается с кончиком моего языка.

Я кладу обе руки на спину Клинта и привлекаю его к себе. Он снова напрягается. Вместо того чтобы поддаться, он хватает меня за запястья и отрывает мои руки от своего тела.

– Клинт… Я просто… Я хочу быть с тобой, – внезапно бормочу я. Слова льются изо рта, не подчиняясь мозгу. – Не потому, что отец тебе платит. Не ради тренировок. Я просто…

– Я не могу, – говорит Клинт, отводя взгляд и вглядываясь в воду, что бурлит вокруг.

– Он не твой бойфренд, – умоляюще говорю я. – Он мой, ага? Если кому-то об этом и волноваться, то только мне. Это моя проблема.

Клинт смотрит на меня пустым напуганным взглядом. Я что-то сделала не так. Но что же? Понятия не имею, где напортачила, поэтому настаиваю дальше.

– Это у меня бойфренд, – повторяю я. – И… я не знаю, что по-твоему значит измена. Может… может, я и правда изменяю. Может, это уже случилось. Но я… я просто ничего не могу поделать с собой. Какая разница, что у всего этого есть срок годности? Ну правда. Это же не значит, что мы не можем потрясающе провести время – может, это будет одна из историй, о которых вспоминаешь с благодарностью…

Клинт продолжает стряхивать мои руки всякий раз, как я к нему прикасаюсь. Он запускает пальцы себе в волосы, трясет головой.

– Забирайся в лодку, – говорит он.

– Клинт, пожалуйста, я…

– Забирайся в лодку! – вопит он.

Он помогает мне перешагнуть через борт. Пальцы у него жесткие, негибкие. Потом он сам забирается внутрь, берется за весло и гребет к берегу.

– Клинт, не надо возвращаться. Давай просто проведем этот день вместе, – пробую я уговорить его.

– Я не могу, Челси. Понятно? Нет, только не это.

Когда мы добираемся до берега, я снова пытаюсь к нему прикоснуться, но он яростно отмахивается, словно я – рой насекомых, жалящих его руку.

– Он мой бойфренд, – говорю я, словно он не слышал меня в первые сто раз. – И о папе не волнуйся…

– Перестань, Челси. Ты вообще ничего не знаешь. Я не могу, понятно? Не из-за твоего бойфренда. Не из-за того, что твой отец мне платит. Давай просто забудем, ладно?

Я жму на тормоз у ее коттеджа. Меня внутри словно ободрали наждаком.

Мы сидим в моем грузовике, и секунды пульсируют, как зубная боль. Почему Челси никак не выйдет из салона? Почему не оставит меня в покое.

Она думает, что я подам ей руку? После того, что случилось вчера? Я не хочу опять ее целовать. Я ничего больше не хочу. Я разве неясно выразился только что?

– Чего тебе, Брэндон? – стонет Челси.

Я резко поднимаю голову и вижу, что ее брат стоит впритык к пассажирской двери. Под мышкой у него зажат какой-то огромный черный сверток. Рядом с ним – Кензи со стопкой бумаги в руках.

Они смотрят внутрь с одинаково испуганными лицами. Наверно, боятся, что помешали чему-то.

– Ты ведь можешь отвезти Брэндона в «Заводь», да? – спрашивает Кензи. – Я сказала, что ты будешь не против.

– А зачем тебе? – обращается к брату Челси.

Брэндон переминается с ноги на ногу и показывает на сверток:

– Кензи помогла мне распечатать огромный плакат. Для «Обитателей». И флаеры тоже. – Он кивает на стопку бумаги. – Там, в главном здании. Эрл тоже был там… сказал, что у Клинта на сегодня никаких экскурсий. Так вы это… вы на каноэ катались, так?

Слово катались висит в воздухе. Я ощущаю мокрое прикосновение шорт к ногам. Челси все еще пахнет рекой. В кроссовках у меня целые озера разлились. Катались, ага. Я надеюсь, что Брэндон с Кензи именно так и решили.

– Я подумал… Мы можем повесить плакат в главном окне и разложить флаеры по всему городу, – говорит Брэндон.

– Брэнд, а тебе не приходило в голову, что его родителям не понравится, что ты захламляешь их ресторан своей макулатурой? – спрашивает Челси.

– Не спросишь – не узнаешь, – отвечает он. – Но прежде, чем они откажутся, пусть хоть посмотрят на мой плакат.

Дверь визгливо скрипит, когда он открывает ее. Брэндон пихает сестру ближе ко мне. Вот идиот…

– Я… у меня сейчас особо никаких дел… Могу помочь вот с этим, – предлагает Кензи, поднимая повыше флаеры.

– Ничего, мы справимся. Спасибо, – отвечает Челси.

Они же не будут из-за меня ссориться, правда? Я трясу головой. Все это так тупо. Сколько раз мне еще придется отказать этим девчонкам?

– Спасибо, Кенз, – отзываюсь я. – Но мы же справимся, так, Брэндон?

Кензи как-то погрустнела. Но что мне оставалось делать? В салоне места для нее нет; тут и трое-то еле влезают. Если я попрошу Челси выйти, это будет выглядеть как-то грубо, да? Дело не в том, что мне так уж приятна ее компания. Да?

Кензи передает Брэндону стопку флаеров.