Конкурс песочных фигур - Татьяна Краснова

Карина, сама не своя, перевернула страничку – и она была уже не в магазине в центре города, а в доме-корабле с большими окнами, среди книжных шкафов до потолка, и в живом огне трещат шишки, и широкие деревянные ступеньки готовно ложатся под ноги протоптанными ложбинками. Под домашней пальмой загораются два желтых глаза – Кошаня аккуратно и неторопливо объедает листья. У крыльца приветливо вертятся два хвоста – рыжий и черный… «Оригинальные деревянные и корневые скульптуры органично вписаны в декоративно-ландшафтное пространство белогорского парка. Они стали местной достопримечательностью и даже попали в набор сувенирных открыток…»

Карина захлопнула альбом. Опять рассыпаться на сто кусков? Опять не понимать, почему так получилось? Или приобрести уникальное издание и время от времени вспоминать, как дурацкие фантазии органично вписывались в пространство дома, где медом намазано?Вышла на улицу и повернула к «зефиру», стараясь не брести, а шагать, – но, кажется, все-таки брела. Сразу надо было идти и сразу делами заняться! Выстроить их поочередно: принять душ, съесть йогурт, приготовить одежду на завтра, позвонить Иринке, позвонить Ане, договориться о встрече с немцами! И время незаметно улетело бы, какое еще уныние! Попробуй только разнюниться и не заснуть и не выглядеть завтра бодрой и приветливой!

– Это ты? Кариночка, это ты все-таки! – Запыхавшийся голос нагнал ее. Володя, в своей серой куртке, взбудораженно-радостный, появился так же неожиданно, как когда-то с горы. – Бегу через всю улицу, а ты и не оглянешься! Неужели, думаю, показалось… Ты ко мне?

Они стояли друг против друга, Володя отдышался, всмотрелся в Карину – и его лицо погасло.

– Не ко мне, – утвердительно проговорил он, и в глазах мелькнула растерянность.

– Я к тете, – сказала Карина, указывая на «зефир» и не думая сглаживать неловкость, а только удивляясь, как могло такое в голову прийти – что она прибежит сюда к нему. Руку дружбы протягивать? Еще разок плеснуть солнца в холодную воду? – У меня здесь работа на праздники, – завершила она так категорично, что сама удивилась – неужели это у нее минуту назад глаза были на мокром месте!

Карина шагнула вперед, но Володя и не думал отходить в сторону.

– Послушай, мне некогда, – уже раздраженно сказала она, пытаясь его обойти, но он продолжал загораживать дорогу:

– Да ты же замерзла совсем! Давай в «Три пескаря» зайдем, погреешься. А я опять звонил, звонил…

Он что, всерьез думает, что с ней можно так обращаться?! Как ни в чем не бывало на чашку кофе приглашать?! Может, рассчитывает, что вообще все дальше пойдет как ни в чем не бывало?

– Только что из «Трех пескарей»! – процедила Карина, сдерживаясь изо всех сил. – Павлик угостил меня прекрасным кофе! – А это еще зачем вылетело – цену себе набивать? Кто же и отвязывается от кавалера, и кокетничает одновременно! И рассердилась еще больше.

– Я только хотел сказать, – начал Володя, но Карина отрезала:

– Не надо! Мы с тобой почти год только и делали, что говорили на разные темы! И я считаю, что все уже сказано! Ты и сам видишь, что дальше ничего хорошего не выходит.

Она пыталась двинуться дальше, но чертов Володя каждый раз делал шаг в ту же сторону и просто никуда ее не пускал! Со стороны это, должно быть, выглядело забавно – двое взрослых то ли дурачатся, то ли сейчас закатят уличный скандал. Тогда Карина все-таки вышла из себя и набрала побольше воздуха:

– Непонятно? Сказать как есть? Мне надоели испорченные выходные! Мне надоели твои выходки! Мне надоело, что ты то начинаешь кричать, то выскакиваешь из дома как ошпаренный! Мне…

Но Володя не дал ей завершить логическую цепочку и заговорил сам, совсем негромко, но так твердо, что не прервешь. О том, что не с того начал разговор, потому что обрадовался, неожиданно увидев ее, а на самом деле хотел извиниться, и звонил поэтому, и для него это необыкновенно важно, и потому она должна его выслушать. Звучало убедительно, причем он хоть и волновался, но не был взвинчен, как сама Карина, отвечать на обвинения и выдвигать собственные не собирался, и она поневоле начала остывать. Кажется, это как с Павликом Медведевым – придется выслушать до конца, а потом они просто разойдутся в разные стороны. Может, так и лучше – оставит за собой последнее слово, заткнет свое мужское самолюбие, – чем яд потом копить. Володя накинул ей на плечи свою куртку и дорожную сумку подхватил, явно давая понять, что в две минуты не уложится, а воротник придерживал рукой, чтобы не раздувало ветром, да так крепко, что не двинуться.

Вот только говорил он что-то не то. После нормальных извинений, которые ее обезоружили, Карина потеряла логическую нить. Речь шла уже почему-то о семейной жизни его родителей, которая ему всегда казалась безобразной, потому что отец любил изображать Отелло, и даже когда уже перестал таскать маму повсюду с собой – и на вечеринки, и в долгие творческие поездки, а ездили с ним всякие подружки, и у мамы давно была собственная комната, – все равно время от времени устраивал скандалы. Юному Володе скандалы казались дикими, поводы – надуманными до смехотворного, и он, жалея, естественно, маму, непримиримо считал, что ни к чему решаться на совместную жизнь, если не умеешь ни элементарно держать себя в руках, ни даже понять, что тебе нужно – жена или девочки. И очень гордился собственной выдержкой, всячески ее закаляя и лелея в противовес отцовскому буйству. И только сейчас понял, как тяжело приходилось отцу. Как это вообще тяжело – сохранять хладнокровие перед любимой женщиной – Карина иронично хмыкнула, – даже если знаешь в глубине души, что тебе все только показалось, а она в ответ лишь горделиво отворачивается, вместо того чтобы взять и просто сказать, что он лучше Иванова, Петрова и Сидорова, вместе взятых. Это глупо, но иногда это так надо услышать! А уж если точно знаешь, что ничего не кажется и тебе, как бобику, позволяют только палочку нести, то начинаешь бунтовать, забыв и про хваленую выдержку, и про то, как нелепо в этот момент выглядишь. И он от себя такого не ожидал, потому что ничего подобного с ним не было, но уже взял себя в руки. Если даже в нем скверная наследственность сказывается, это не значит, что он с ней не справится.

– …Я даже думать не хочу, что совсем все испортил! Мне этот год так дорог – вот ткни в календарь куда угодно, в любой выходной, и я скажу, где мы были с тобой в этот день, и что ты говорила, и какая погода была! А Борьки и Павлики всякие – так я понимаю, что ты ведь здесь обживаешься, и новые знакомые должны появляться, и подружки, вроде Светы. Как же без этого. У меня было время подумать, что важно не то, как ты к ним относишься, а как ко мне… И циклоп – ерунда, я ведь уже знаю твой характер, это же не щелчок по носу, а просто шутка…

Карина слушала монолог, скосив глаза на часики, потом продела руки в рукава и плотнее запахнула серую куртку. Внутри оказалась какая-то колючка, но было не до нее. Услышав про феноменальную Володину память, она чуть не развеселилась и уже хотела достать карманный календарик и заняться проверкой – совсем забыв, что ждет, когда все закончится. Но на последней фразе споткнулась и следующие уже не слышала.